Стол был завален бумагами, Главный и Лева рылись в них, как куры в поисках поклевки.
— Как ополаживание?
— Готово, — щурясь, ответил Клюшкин, смахнул с головы подшлемник и шлепнул им по колену. — Сбросили шатуны. Могу лечь под склон на всю смену.
— Мы с Леонидом Николаевичем только оттуда. Видели вашу работу. Глыбы торчат, местами скала выходит. Все эти «рога» надо убрать взрывчаткой.
Клюшкин недоверчиво хмыкнул, взглянул на Леву. Тот развел руками, показывая, что начальству все видней.
— Ха! Расшевелим склон, потом, сколько ни обирай — сыпать будет, — заспорил было.
Кудаков тряхнул головой в мелких кудряшках, замигал воспаленными глазами:
— Нужно ополаживать… Тоннель — ваши деньги. Вам четверым поручение… Со дня на день приедет комиссия… При свидетелях обещаю, сколько ни проработаете — заплачу по аккорду двадцать рублей в смену.
Но… — Он ткнул оттопыренным перстом в вытяжную дыру юрты. — Надо задержаться после заезда и довести работу до конца.
Клюшкин пожал плечами: дескать, по нынешним временам хорошие деньги, можем и обломать «рога». Начальству видней!
Мы вышли. Стрекотала дэска, привычный дух сгоревшей солярки мешался с запахом сухих степных трав и вареного мяса из столовой. Темнело.
— Я Кудакова давно знаю, — сказал медлительный Димка и закурил: — В карман нассыт и отопрется. Ничего он нам не заплатят.
— Может, и заплатят, — Клюшкин замысловато выругался.
Славка-бич поскоблил небритую щеку:
— Куда они денутся? Выложат деньги, даже если работать не будем — отчитаться-то им надо, а? Остальное их не колышет.
Загрохотало ущелье над рекой. Охала гора, поднимая камни и клубы пыли.
Удушливый запах селитры тек по тугаям, пугая кабанов и фазанов. Зайцы с любопытством смотрели на вонючую тучу, дергали усиками, ловили запах сожженной взрывчатки, привыкали к стройке. Покряхтывая, из своей землянки вылез Абиш. Не отряхивал с себя песок, стал смотреть на тусклый медяк солнца в тучах пыли.
В конце недели, почуяв ухудшение погоды, он привез на скрипучей телеге с умученной лошаденкой десять ящиков водки. Так я впервые увидел старика: не то в чапане, не то в затрапезном демисезонном пальтишке, подвязанном кушаком, в шапке вроде малахая, с пепельной от проседи бородой. С виду ему можно было дать и сорок пять и шестьдесят пять.
— Аксакал! Зачем так много? — удивилась Розихан, продавщица нового поселкового магазина.
— Э-э, бала! Мороз будет, работяга мерзнуть будет. Арак надо, план тоже надо.
