Аввакум вскочил и попятился. Это был абсолютно смертельный номер.
Аввакум выскочил в прихожую. Зацепился за коврик, упал, звонко хлопнув о пол ладонями, пополз, набрал номер.
— Человек на стене!
— Даю ваше, даю ваше…
— Дежурный Прохоров. Адрес? Выезжаем. Вызову «скорую»…
Когда старец решился вернуться к окну, у подъезда уже стояла «скорая помощь».
— Опять ногами бьетесь? — удивился Макар Макарович. — У нас бьете больных и медсестер, тут — опять женщину.
Тишкин схватил со стола бутылку и кинулся с визгом на Макара Макаровича. Тот поймал его руку, пыхтя, отнял бутылку, а самого Тишкина отбросил к Ивану. Иван поймал Тишкина за шиворот, посадил рывком на стул, достал из кармана пеструю лямку и прикрутил Тишкина к стулу.
— А этого? — спросил Иван, кивнув на «Буратино». — Вообще-то за кого их будем считать? За бандитов или за наших?
— Ну… пока что за бандитов. Хотя до утра они за нами числятся.
— Ты! Примитив! — завизжал Тишкин. — Не смей касаться меня! Я тебе сделаю! Тебе в психиатрии не работать!
Иван, похожий на еще подросшего и похудевшего Дон Кихота, задумался, опустив седую голову, возвышаясь в центре гостиной.
— А верно. Скоро уж на пенсию, мил человек, — согласился он.
«Буратино», сжавшийся на своем стуле, вдруг завращал глазами, крикнул и стремительно прыгнул на Ивана, выбросив вперед ногу. Иван поймал его за щиколотку, подтянул другой рукой стул, посадил и прикрутил «Буратино» второй лямкой, бурча:
— Карате, джиу-джиу, едрена-вошь! Может, еще эта… кэмпю? Макар Макарович, а я две вязки только взял. Еще, что ли, будут? А этих в машину снести?
Макар Макарович поднял Лелю с пола.
— Здорово он вас?
— Нет. Ничего.
«Буратино», рыча и отплевываясь, вместе со стулом поскакал к двери.
— Во дает! — удивился Иван. Он поймал стул с «Буратино», отнес к столу и остатками лямки прикрутил стул к ножке стола: — Ну-ка, пробуй!
«Буратино» дернулся, но стол не шелохнулся.
— Ну все наконец? — спросил Макар Макарович. — Все успокоились? Можно поговорить, как вы там говорите? Как культурные люди? Или как вы: по-мужски? Я тут не совсем понял ситуацию.
Иван сел за стол, промокая платком рваную царапину на щеке (от ногтей Тишкина):
— Чего пьют-то! Во, баре!
— Теперь в бедро, — Леля потирала ногу, — а мне послезавтра работать.
— Ты! Стерва! — Тишкин подпрыгивал со стулом. — Ты написала фальшивое письмо! Ты довела меня до сумасшествия! Тебе в балете не работать!
— Ей в балете только и работать, — не согласился Макар Макарович, — я такой фигуры в жизни не видал. Извините.
