Валентина Сергеевна прихлопнула дверь:
— Да разве я связалась бы раньше с этим Тишкиным?! Куда мы попали? Это же сплошь жулики! Схватились за караван! А?! Портреты первобытных обезьян! Сами…
— Нет, не обезьян, людей, — грустно усмехнулась Леля, — такие они были, по-моему, сильные, прямые. Дрались, так уж дрались, любили, так уж любили…
— Я была уважаемым человеком! Меня боялись!
— Они были одни, среди пустого тогда мира. Люди. Чистый снег, следы зверей. Снежная пустыня. Или дикие травы. Чтобы выжить, надо было быть сильным, прямым, честным. Правда, Потапыч? Чтобы выжить, надо было сильно любить!
— Что ты там городишь?! Уши вянут! Никчемная! Балерина!
— Этот караванчик-то? Историческая ценность? Пускай ушел бы за «бугор»?
Леля включила настольную лампу. В полумраке колыхнулось большое тело Валентины Сергеевны, от него, как круги по воде, поплыли тени.
— А хоть и так! А то тебе что дадут за него?! Здесь?! Это общечеловеческая ценность! Будет ли во Франции, в Германии. Тогда границ не было!
— Был чистый снег, Потапыч! Ладно, иди-ка пока. Я буду собираться.
— Я сказала: я тебя не пущу. Я с тобой поеду! — Валентина Сергеевна уперлась толстыми руками в бока и стала шире двери.
— Нет. Закрой дверь.
— Ты можешь ударить мать?!
— Мать? Нет. Но кого-нибудь, может, и ударю. Выйди, теща!
Леля заперла дверь.
— Отвернись, Потапыч. Сейчас мы, Потапыч, смертную рубаху наденем. Как думаешь, проще было б жить, если б такого Ржевского не было на свете? Эти ржевские нам всю кадриль портят. Вот и… хочешь не хочешь, а надо…
Руки ее закружились вокруг головы — поправляя и улаживая.
— Смотри-ка, сережки-то зеленые идут сюда!
Потапыч смотрел пристально и молча.
— Ну! Не скучай! Может, мне тебя спрятать от греха? Давай-ка на шкаф! Может, я вернусь?
— Ты не имеешь права так поступать! Что ты, сопливая, с ним сделаешь?
— Если я не вернусь к десяти — звони.
— Девочка моя, бедная! Как же…
— Там звонят, — отчим улыбался в дверях, — к нам едет Василий Яковлевич!
— Кто?! — теща протопала к телефону.
— Да, — кивал отчим Григорий, — я хотел бы с ним поговорить. Пора.
— Идиоты! — у тещи колыхался живот и рот был открыт настежь. — О!.. Они выпустили его! Он убежал из больницы! О!.. они предупреждают! Они просят дверь ему не открывать, вызвать милицию!
— Правильно, — Леля вышла в прихожую, — если этот Тишкин приедет сюда, скажите, что я поехала домой.
— О! Он меня убьет! Что я ему скажу?! Ты меня бросаешь?!
Дверь щелкнула.
— Это ужас! Это безумие! Я вырастила хамку! Дрянь! Проститутку! Почему ты позволил ей уехать?! Запри дверь! Окна! Что же будет?
