Улыбался он и сейчас.
Она стояла близко. Под глазами синева, смазанные ресницы, потрескавшиеся губы. Вот медленно стащила, морщась, липкие перчатки, и обнажились узкие кисти с просвечивающими жилками.
— А есть люди, как насекомые. Только злоба. Локти с подковами…
— А сердца из лаковой кожи, — вспомнил Ржевский любимого Лорку.
Он открыл дверь в квартиру.
Нансен кинулся на Лелю, положил лапы на ее пальто, заскакал на кривых задних лапах — разболтанная конструкция из лохматых гусениц.
— Собаки вас любят.
— Собаки, игрушки.
Он помог ей снять пальто, коснувшись теплых, худых плеч.
— Проходите в большую, туда. Сейчас я все сварганю.
На кухне — грудой немытая посуда. Брошенный на холодильник халат жены словно лезет от тоски на стенку, задрав рукава.
Записка на колючках засыхающего кактуса: «Я приду завтра. Собака!» Про собаку он помнил. Это у них с женой было единственным общим делом — гулять с собакой.
Ржевский поставил на огонь сразу и чайник и джезву, нарезал колбасы.
Нансен всерьез увлекся Лелей. Слышно было, как они тихо говорят о чем-то.
В окно Ржевский видел бурые, словно колючки ежа, кусты, бледно-зеленые мазки умирающей травы, лед, словно пятна клея на тротуарах…
В гостиной, куда Ржевский вошел с подносом, Леля сидела на диване, Нансен — на полу у ее ног, положив морду к ней на колени и покусывая ее за палец. Узкое платье открывало ее колени, в вырезе платья — янтарное ожерелье-цепочка каких-то странных, грубо вырезанных фигурок. Голова у Лели была в беспорядке.
«Так! Если женщина перестала причесываться…»
Сотни тысяч чужих жизней, замурованных в гробнице книжного шкафа, на полках, стопой на полу, окружали их здесь…
И среди них гиганты — Дон Кихот и Уленшпигель, Мастер и Томас Хадсон…
Леле Ржевский виден был из-за журнального столика по колени: щуплый, неловкий; белокурая прядь торчит в сторону.
— Кофе? Между прочим, я только что от вас.
— Я знаю. Мне мать говорила. Она вас видела там.
— Я-то ее, пардон, за ведьму принял. Совершенно я был не в себе.
— Зачем вы так пьете?
— Да нет! Это случайно! Я просто хотел уснуть. Но в квартиру вашу я вообще-то пришел не случайно. Шел бить вашего мужа. Вот так.
— Он спрятался в психбольнице.
— Да. Мне говорил, этот… следователь…
Она неуверенно поднесла чашку к сухим губам. Другая рука теребила, ерошила башку Нансена.
— Откуда там этот следователь?
— Да… как будто ваш муж звонил из больницы и просил взять квартиру под охрану.
— По-моему, это не так делается.
