— Странные двери, — бурчал «Буратино», — вроде запирал.
В квартире еще оставалось достаточно странного. Ржевскому то чудились шаги в глубине купеческого лабиринта, то неведомо откуда выбегавший сквозняк начинал шевелить на полу выброшенные из шкафов и шкатулок тряпки и бумаги, то стремительно отлетавшая под ударом ядовитых лучей из бра тень капитана почему-то выскакивала из дверей спальни обратно и непринужденно укладывалась на полу, притворяясь некой отдельностью, совершенно независимой от хозяина. Ржевский понимал остатками омраченного рассудка, что в спальне наверняка есть зеркало (он сам его только что видел), но само это зеркало тоже ухитрялось, однако, подставлять себя под тень капитана всегда с какой-то новой стороны и изредка шевелилось и нежно поскрипывало за стеной. Согбенная, но сохранившая спортивную, трапециевидную форму спина широкого и плоского капитана, сидевшего со шкатулками за столом, была видна Ржевскому из кухни под нелепым углом, уничтожавшим совершенно голову. Нет, с привидениями далеко не все еще обошлось благополучно.
Ржевский в этом убедился, обнаружив в духовом шкафу вторую кошку.
— Она, обратно! — махнул от стола «Буратино». — Черно-белый вариант.
И встал.
— Слушай, дорогой! Дверь-то!
С кошкой под мышкой отправились к двери.
— Ясно, — сказал «Буратино», — вон пружина. Ну, Василек! Это ж для чего? Это для того, чтоб, если хоть один замок запереть забыл, дверь автоматом приоткрывается. Или нет? Все-то запереть спецухой этой не могу. Давай-ка мы лучше эту кошку придушим от греха?
Ржевский выкинул «черно-белый вариант» на лестницу.
— Жалостливый, — усмехнулся капитан, — тогда терпи. Не то будет.
Он прошел неверным шагом в гостиную, опрокинув стул, целенаправленно уперевшись в очередной ящик комода в стиле «ретро», из которого упрямо потянул какое-то бесконечное кашне азиатских расцветок.
— Терплю, — уныло прошептал Ржевский, обнаружив «черно-белый вариант» в третий раз — на гардеробе в прихожей. Крепко погладив по холодной, жесткой шерсти, он закинул «вариант» во внутренние покои, в кишащую призраками черноту, плотно прикрыл туда двери, не имевшие вроде бы коварной пружины, и с облегчением убедился, что этим отсек от себя целый сонм страхов — «вариант», прыгая и скребясь в купеческих лабиринтах, принял на себя все терзавшие Ржевского шаги и шорохи.
Вскоре Ржевского еще осенило. Он в тот момент стоял у шкафа, листая мощный фолиант — «Учебник психиатрии», а «Буратино», сидя на полу, с трудом, с паузами скатывал ковер и нерповую шкуру. Вообще к этому часу оба уже стали двигаться медленно и говорить мало.
