— Вот она! — нагнулся Степанов. — Ложка ваша! В огне не горит!
— Вот и мой второй пожар. А у нас не было ничего.
Степанов, избегая смотреть на нее, прошел в передний угол:
— Отсюда загорелось! Точно!
— Это называется ожог второй степени, — объяснял матери Федя, — а у Боряка — первой.
— Первой! Сам ты первой! У всех — второй! Не хужей тебя!
— Мама! — вдруг крикнула Анна Ивановна, пытаясь стереть пыль и копоть с уцелевшей табуретки. — За что мне?!
— Ну-ка не реветь! — Стародомская обняла ее. — Нет! Не унижаться ни перед людьми, ни перед стихией! У нас будете пока жить! Гена будет учиться, как мы хотели! А здесь?! А! Тьфу! Чуть не выругалась! До чего вы меня довели! А вы умойтесь, участковый, чтобы людей не пугать, и сходите к водопою. Гена и Юра там. И не надо! Не надо! Гори оно все синим огнем!
— И правильно! — кивала Груня. — Чего нам терять-то?! Что у тебя было?! Одни, считай, слезы!
— У меня только одна… его фотография была. Одна.
— Ничего, девка! И так не забудешь! Ничего не забудешь! — качала белой каской седых волос Груня. — Ничего!
— А помнишь, Федьк?! — кашлял все Боряк. — Этот-то пьянь горел?! Дергабуз?! Прыгает в одних трусах вокруг своего сарая: да я всю жизнь наживал! Да у меня там телевизор! Да я в пламя кинусь! А у него там была одна диван-кровать за сто десять, окурками проткнутая! Я ему: давай! Полезай потихонечку! Кидайся!..
Степанов встретил Генку на «Главном тротуаре». Тот уже знал.
— Мать где?
— У Стародомской. И тебе лучше туда.
— Все сгорело?
— Все.
— А Ялдыкин?
— А что Ялдыкин? Помогал тушить.
Генка огляделся:
— Дядь Коль! Только никому пока! Дайте слово! Даете? Это же Ялдыкин нас поджег! Я точно знаю! Я вам докажу! Он клавесин поджег!
У его стола сидел Ялдыкин.
— А сейф-то поломанный, предупреждаю. Сейчас, говорят, шкафы несгораемые стали делать — во! От пола до потолка. Не дали вам еще таких?
— Я надеюсь, ты порядочный человек. Я передаю тебе без свидетелей.
— Ну? Мне бы твои надежды.
— Это конфиденциально. Как положено.
— А как же? Разве ты по-другому можешь?
Заявление
Довожу до Вашего сведения, что в ближайшие сутки ожидаю на себя нападения с целью лишения меня моей жизни. Совершит это нападение Аза Константиновна Чуйкина — терапевт. Копия этого заявления, так же как и с предыдущего, находится у меня в надежном месте и под рукой.
Число
Подпись
— Под рукой? Под мышкой, что ли? Как пистолет?
— Не смешно.
— Ты бы в этот, в холодильник прятал. Тоже шкаф железный, в принципе. Большой.
