— Как?! А?! Во! А ты тут ковыряисси! — он бросил лопату. Весь в мыле. Ефимов-отец не впервые уже увидел, как трясутся у сына руки. Привычно скорбным взором проводил его.
Три дня Ефимов-отец таскал удобрения. Подковылявшим от подъездов бабулям объяснял:
— Вот сюда перегнойчику, листочков бы прелых… пойдет!
Длинные пальцы его, окрашенные, увлажненные землей, словно ваяли комья прели и почвы.
— А эти! Господи! Это сын мне ямищи-то копанул! И куда наворотил?!
— Помогает сын-то! Конечно, помощник, — кивали старухи.
Сами вишни Ефимов приволок в шесть приемов из заброшенных садов. Брал молоденькие. Начинал все сначала. Сызнова. Ко времени посадил. Все чаще берег силы — сам садился. Соли. И дыхалка, значит, уже не та. Сидел на своей маленькой тележке.
Над крышами неестественно быстро, зловеще неслись облака, будто грозились — мало времени-то, почти нету. Двор весь жил в закатном солнце, бежали по нему тени птиц и облаков, вспыхивали осколки стекла, окна, розовые платки старух.
Сдать, что ли, правда Ефимова-сына в профилакторий? Только толку, говорят, мало. Может, раньше надо было? Что-то упустил, что-то нет. Как все.
Он приспособил резиновый шланг. Из кухонного окна — в будущий сад. Невестка ворчала, колола черными глазками. Даше понравилось:
— Водичка текет! И все деревца будут пить! Они пить хотят? Да? Дедуль?
— Да уж, — сказала невестка, вытирая тряпкой руки и свешиваясь с подоконника полуголая, — ну и развел! Сколько же здесь черенков?
— Много. Косу куплю к лету. Летом надо окашивать.
— Делать тебе нечего!
Летом не то чтобы делать было нечего. И окашивать, и траву под комли класть, и гонять охламонов, которым каждый прутик во дворе почему-то мешает все, что слабее, тоньше, беззащитнее… а еще «на магазин»?..
— Во, дед! — говорили бабки. — Вкалывает-то!
Сын тоже раз косил траву. Странно получалось. Вроде на человека был похож: с блестящим торсом, играющими мышцами, и, если отстранить из глаз серые девятиэтажки, а видеть только этот кипящий травой склон, эти хрупкие ростки вишен и вспышки косы… вроде и Ефимов-сын — родственник. Сын.
Осенью Ефимов как-то раз вовремя вернулся. Он, правда, уже дней пять с тревогой наблюдал, как по стене, все ближе к будущему саду, подъезжает люлька с баками — заделывали швы в стенах.
— Не! Не переживай, дед, не капнем, — смеялись в люльке, — да и далеко от стены-то твой сад-виноград!
Беда пришла с другой стороны.
Вернувшись из магазина, Ефимов увидел, что на сад деловито наезжает кран-самоходка, а за ним — грузовик.
