Желтый караван | страница 100

Промерзший автобус, зазвенев как стеклянный, кое-как развернулся на пятачке у станции, и мое чрезвычайное путешествие началось.

Чрезвычайное прежде всего потому, что в конце пути меня могла ожидать «пуля из шестнадцатого калибра», причем предупредившему меня о ней Василь Василичу, тихому учителю географии, шестнадцатый калибр казался куда страшней, скажем, двенадцатого. Слова «шестнадцатый калибр» он поэтому произносил шепотом и озирался. Но дырка от жакана во всех случаях получается примерно одинаковая, а попав внутрь организма, озверевший, цветком раскрывшийся жакан творит черт знает что независимо от калибра.

Внутри автобус густо порос инеем, окна заплыли льдом, попутчики не то спали, не то вообще никуда не собирались доехать, потому что никто остановок не объявлял и никто ими не интересовался. Мы с полчаса тряслись в ледяном скрипучем ящике без всякой информации, но потом (для меня) все-таки пролетел по автобусу жестяной шепот:

— Поворот на Малиновскую! Слышь?

Дверь крякнула, я спрыгнул в сугроб, вспорхнувший сухой пылью, а автобус, мертвенно-белый, со слепыми окнами, бесшумно пропал в метели, став перед тем, как мне показалось, прозрачным и невесомым. Чуть заметные грядки обозначали тропу, до краев наполненную рыхлым снегом.

Там, куда направлялась эта тропа, временами показывались из мути две или три кучки домов, вернее, акварельные намеки на них, окруженные набросками деревьев. Ближайшая деревня и была, вероятно, Малиновской — местопребыванием некоего клана, возглавляемого сумасшедшим убийцей.

Я спрыгнул на тропу, как в ручей. Жгучие браслеты сжали щиколотки, куртку стянул мороз. Оставалось утешаться сознанием, что не сразу все-таки я дал загнать себя на эту тропку-ловушку, что целую неделю уговаривал меня тихий Василь Василич, лучший друг. Въедливо (как в классе, наверное) повторял и повторял он рассказ о старинном деревенском клане во главе с его старшим братом Петей, который, выйдя «по артриту» на инвалидность, тут же сошел с ума и подозревался кланом в убийстве. Но оглашать страшные события клан пока не желал, требуя сначала заключение психиатра «по знакомству». Добившись моего согласия, лучший друг Василь Василич бросил меня: почему-то не встретил ни в электричке, ни на станции.

Я оказался в ложбине, на зеркале льда, и увидел над откосом уже довольно густыми мазками обозначенные крыши. Вспыхнул черный прямоугольник распахнувшейся двери, тут же размытый паром и метелью.