В миг пикового напряжения, когда любая мелочь могла сорвать все в кровавую бойню, а упертые друг в друга взгляды уже не ведали о компромиссе. В миг, когда все, кто хоть кое-как мог чувствовать движения Силы, и со всех ног бежал из дворца – либо же подтягивал подкрепление к дверям.
Именно этот миг избрала откормленная жирная мышь, чтобы вальяжно пробежаться по прямой из угла в угол зала.
Первым глаз дернулся у императора. С этой скотиной, заведшейся пять лет назад, он был знаком – как и с выводком ее потомков. Не помогало ничего. Какой диверсант принес ее во дворец успешно вызнала разведка. Равно как и то, что на эту мышь, прозванную «Лучинкой», было выписано приглашение – а значит впустил он ее сам. Убить живое существо, приглашенное самолично, он не мог. Равно как не могли это сделать его слуги, на которых распространялось обязательство по обслуживанию гостей, а вовсе не по их убийству. Юридический казус, по счастью, не вышел за стены дворца. Надежда оставалась на котов и законы природы – они не регламентировались приглашениями. Хотя в случае смерти мыши, кота пришлось бы выставить за порог – как полагается возмущенному хозяину, на гостя которого напали. Шуйские вообще прислали отписку, что никакой мыши не забывали, и все их мыши в их дворце. На гербовом бланке. Официальная позиция княжества. Какой-то бред…
— Прогнило что-то, — проводив мышь взглядом, спокойно вымолвил Юсупов.
И не поймешь – про дыры ли он в паркете…
— Елизавета, угомонись, — отдал короткое приказание император.
И тени вызванных предков – всех, до кого смогла дотянуться внучка, исчезли. Сильна, что говорить… Пять – неплохо….
Вместе с ушедшими императорами пропало давящее ощущение Силы.
Разве что драконий хвост за окном продолжал движение маятником.
— Ксения, прекрати, — произнес князь.
И его дочка отпустила призыв, исчезнувший в ночной тишине, будто и не было.
А уважительный взгляд в адрес кровинки от самого императора – пришелся медом на сердце. Сильна…
— Не следует угрожать той, чей брат способен уничтожить мир, — не удержалась Ксения от завершающей фразы, вызвав чуть ли не мигрень у отца. — И чей брат способен его спасти, — мигрень тут же сменилась заинтересованностью. — Единственный, кто вообще способен сделать это за оставшиеся месяцы.
Оглашение срока наждачкой прошлось по княжеским нервам. А Рюриковичи, по всей видимости, были уже в курсе.
— Как? — уперся в девушку взгляд императора.
— Если ему не будут мешать. И если он захочет.
