— Он вскрыл хранилище Борецких. Тут, в Москве, — смотрели на него холодные глаза.
И в них не было ни понимания, ни прощения.
— Механизм мертв, — отозвался князь, произнеся очевидное.
— Механизм запущен, — надавили на него тоном и волей. — Твой сын вскрыл хранилище и демонстративно оставил его в таком виде, чтобы мы это увидели.
— Он… — почувствовал себя весьма неуютно Юсупов.
— По твоему счастью, его включили девятнадцать лет назад, — жестко произнесли ему в лицо.
Потому что включи его даже бастард – никакие оправдания не нашли бы места. Им бы это не простили. Никому бы не простили.
— То есть, он пожелал предупредить нас об этом?
Император разжал правую ладонь и продемонстрировал неровно оторванный клочок бумаги с текстом на нем. Поднял с ним руку – чего было вполне достаточно, чтобы цесаревич аккуратно подхватил листок и направился с ним к князю. На ходу, впрочем, тоже ознакомившись с содержимым – и судя по взгляду, оставшись от увиденного весьма обескураженным.
Юсупов получил бумажку, посмотрел на императора, на принцессу. Мельком глянул на мило улыбающуюся дочку.
Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет.
Князь перечитал строку заново и перевернул бумажку в поиске продолжения – того самого, что было в Повести временных лет. «Идите княжить и владеть нами» – такими словами должны были завершиться слова разобщенных племен Руси, вызвавших первых Рюриковичей из-за моря на княжение. Но их не было.
— Что говорят Борецкие? — с силой сжав листок, Юсупов постарался увести разговор в сторону.
Но сердце все равно ныло о неизбежности беседы – о том, что Рюриковичи, по мнению одного молодого человека, либо не справляются, раз призваны, а в стране все равно бардак… Либо, что крамольнее, вовсе не нужны.
— Княжна Борецкая знает о механизме. Но не знает, как его отключить.
— И она молчала?!
— Вы не спешили защитить ее семью, — недовольно фыркнул император.
Значит, виновным за механизм назначат всех князей, а не того, кто раскрыл карты о деяниях Борецких и надоумил начать войну. Впрочем, узнали бы и сами – и действовали бы в точности так же.
— Демоновы солнцепоклонники, — прорычал Юсупов. — Я был за то, чтобы вырезать их под корень. Вместе с этой безумной бабой! И я был прав!
Но монаршее мнение оказалось категорически против.
— Прошу проявлять вежливость, когда вы говорите о сестре моей матери, — неожиданно строго подал голос цесаревич.
— Приношу извинения, — отмахнулся от него князь без особого почтения, куда больше пытаясь обуздать гнев на Борецких.
