– Накройте их, Василий Никандрович! – крикнул Назимка артиллеристу. – Этого они и дожидались!
Брызнула картечь через головы конных, но и перенесло ее и через позиции дивизиона Кемпбелла. Одного только зацепило в плечо да и то некрепко. Сам Ричард остался в седле и руководил усилиями топчи, выкрикивая команды на чужом языке.
Пока люди Лебедева банили стволы, пропихивали в жерла картузы с порохом, ядра, персы смогли пристреляться. Первая бомба перелетела каре, лопнув впустую, вторая разорвалась перед самым фасом, забрызгав осколками металла и камнями первую линию. Третья же угодила в самую середину квадрата, приземлившись аккуратно в зарядный ящик одного из орудий.
Пушки не пострадали, но взрывом перебило всех лошадей. Двух просто разорвало на части, и кусками мяса забросало заднюю линию; три погибли на месте, а еще три с перебитыми конечностями бились на земле и надрывно кричали от боли. Но крик их потонул в диком визге, с которым поскакали, побежали воины Амир-хана на оглушенное и расстроенное по видимости русское войско.
На этот раз особенно рьяным удалось пробиться к первой линии, схватиться с егерями вплотную, грудь на грудь. Орлов сноровисто вращал ружье, орудуя то штыком, то прикладом. Алексей, прикрывая глаза от страха, тыкал оружием наугад, больше промахиваясь, чем попадая. Изотов же принял на себя всадника, всадил штык в грудь животного, успел вырвать лезвие, увернуться от копыт вставшего на дыбы зверя и зарезал всадника, выкинув ружье вверх, вдоль бока очумелой от раны лошади.
Персы отпрянули, и батальонный начал считать потери. Все лошади – раненых уже пристрелили стоявшие рядом; большая часть зарядов; штабс-капитану Лебедеву оторвало обе руки, и он умирал, захлебываясь кровью на голой, раскаленной земле; трое артиллеристов и сколько еще егерей выбило во время атаки.
Но ждать, считать и раздумывать не было уже никакой возможности. Следовало двигаться, уходить из-под огня персидских орудий, которые на этот раз били неожиданно метко, совершенно по-европейски.
Назимка приказал ротным отрядить солдат в помощь артиллеристам. Поручик Богданов выбрал было Алексея и Изотова, но Орлов покачал головой:
– Оставьте их, ваше высокородие. Они мне здесь ой как нужны.
И офицер отступил, чувствуя, что подвластный ему унтер понимает в происходящем более, чем он сам.
Орлов же про себя думал, что, будь на месте батальонного командира, приказал бы заклепать оба орудия да подорвать еще на них оставшиеся заряды. Соревноваться с этими персами в меткости артиллерийской было, очевидно, нельзя. А стало быть, следовало торопиться, уходить из-под огня, отражая наскоки конницы и сарбазов едва ли не на ходу. Но подполковник Назимка, понимал унтер Орлов, также человек подневольный и, стало быть, опасается оставить полковое имущество, за которое с него спросит строгий полковник Реут.
