Три часа, сто восемьдесят минут тащился батальон по раскаленной равнине. Солдаты, мучимые похмельем, так же как солнцем и боем, давно уже опустошили фляжки и только облизывали пересохшие губы. Кое-кто уже, без стеснения спустив панталоны, мочился на руки и пытался то ли пить, то ли обтереть опухшие щеки. Орлов же шагал уверенно и еще прикрикивал на Алексея, заставляя того держаться ровно:
– Шаг, шаг, молодой! Не печатай, не на параде, но и загребать упаси. Уведут тебя ноги из строя, и все, пропал рядовой Поспелов!
При этой видимой живости внутри он все больше мрачнел, понимая, что дело оборачивается скверно, люди выбились из сил и уже выходят из строя, хотя бы только пока в душе. И офицеры, видел Орлов, растеряны неожиданным поворотом, не знают, как удержать измученный батальон.
Подполковник Назимка давно уже брел вместе со своими людьми. Лошадь свою он отдал пристегнуть к санитарной повозке. Раненых все прибавлялось, так что штатная пара уже не справлялась. В голове его, измученной солнцем, истерзанной опасениями и надеждами, сменяли друг друга две мысли. Первая, черная, спрашивала сурово: а не следовало ли, как советовали армяне в Герюсах, бросить артиллерию, тяжести и уходить в Шушу узкими горными тропами. Вторая розовела в ожидании скорого спуска к речке Ах-Кара-Чай. Перейти мост, отстояться на том берегу, удерживая противника, – вот где пригодятся орудия, запастись водой, а ночью исчезнуть в лесу, оторваться и от персов, и от взбунтовавшихся вдруг татар.
И показалось Назимке в какой-то момент, что надежда его обязательно сбудется. Местность начала понижаться, и передние заторопились уже под гору. «Вода! Вода!» – прокатилось вдруг по рядам. И все понеслось вперед: люди, повозки, даже орудия покатились быстрее. Но вдруг замерли. Между батальоном и серебряной плитой холодной быстро текущей воды стояли тысячные толпы. Те же карабахцы, что задержали батальон до появления персов, сумели опередить егерей и загородить переправу.
– Стой! – хотел крикнуть Назимка, но не нашел в разодранном горле самого слабого звука.
Да если бы даже и крикнул, кто бы его услышал. Все бежали к воде, торопясь, оскальзываясь, падая, попадая под удар чужих шашек, но снедаемые единственным желанием – пить. Батальона сорок второго егерского, как боевой единицы, больше не было на этой земле. А сверху уже накатывались тоже заторопившиеся сарбазы.
– Орлов! Да что же это! – охнул поручик Богданов. – Куда же они, зачем?
