Долго работали водолазы, пока об этом не узнали власти. Однажды в бухту неожиданно после заката солнца влетел русский миноносец. Он бросил якорь у входа в бухту и спустил шлюпку.
Офицер начал допрашивать промышленников, зачем понадобились водолазы, но получил вполне успокоительный ответ. Ему сказали, что водолазы заняты ловлей трепангов, устриц и морской капусты.
Смотритель промыслов, старый, хитрый японец Терраши-Тогу сказал:
— Я должен заметить, что, конечно, это незаконно, так как ловля трепангов и устриц при помощи водолазов совершенно опустошает море. Но что поделать? Мы в чужой стране и при том в стране, которая сама не умеет использовать своих богатств. Пусть другие хоть этим воспользуются. Вы меня, конечно, поймете!
Говоря это, японец хихикал и подобострастно втягивал в себя воздух и, в конце концов, увидев, что ему поверили, рассказал, что водолазы недавно добыли большую устричную раковину и, что так редко случается в этих северных водах, нашли в ней довольно крупную жемчужину. Старик сбегал в шалаш и принес жемчужину величиной в горошину, красивого серо-стального цвета, отсвечивающую нежными сине-зелеными огнями.
В этой именно бухте миноносец № 17 провел несколько дней, причем адмирал Урну вместе с Вольфом осматривал некоторые места, на которых стояли сампаны и где всякую ночь спускались в воду водолазы.
Потом с миноносца темной ночью перевезли с большой осторожностью какие-то большие круглые предметы с цепями, заканчивающимися небольшими якорями. Их опустили в воду, и они скрылись в пучине до тех пор, пока им не суждено было вновь появиться и принять участие в той кровавой бойне, свидетельницей которой должны были сделаться эти тихие воды.
В октябре уже ни одного сампана не было в бухте, и заброшенные и пустые стояли шалаши, а неубранная рыба гнила на берегу.
Из Берлина Вотан ехал, значительно успокоенный. Прием, оказанный ему в министерствах и приглашение на важное заседание комиссии, куда правительством допускались лишь наиболее доверенные лица, доказывали старому Вотану, что ему нет повода опасаться за свою участь.
Когда он откланивался у военного министра, тот горячо пожал ему руку и сказал:
— Многоуважаемый господин Вотан! Ваша доблестная служба отлично известна правительству Германии и ее императору. Его Величество, осведомленный о пребывании вашем в Берлине, лишь за недостатком времени не мог вас принять, но он поручил мне высказать вам его благодарность и уверенность, что и впредь германцы, принявшие подданство другого государства, никогда не перестанут быть германцами в лучшем значении этого слова. Из всех тех совещаний, участником которых вы изволили быть, вы, конечно, поняли, что ближайшая задача Германии — ослабить при помощи внешних сил Россию раньше, чем вспыхнет у нас война с этой огромной страной. Мы надеемся, поэтому, что вы сделаете все зависящее от вас, используете все свои силы, все связи и все свое влияние, чтобы помочь японской армии и флоту достигнуть того результата, который прежде всего необходим и полезен для Германии.
