— Сдавайся, — азартно произнёс он, оторвавшись от своих издевательств и, скользнув по моему лицу взглядом, потянул меня за собой. Остановившись у дивана, одним движением освободился от полотенца, сел и заставил меня опуститься сверху, с усилием потянув за запястье.
Сквозь тонкую ткань белья, всё ещё остававшегося на мне, я ощущала его напряжённый член, упирающийся в точку меж моих разведённых ног.
Его руки не успокаивались ни на уту, блуждая по телу. Ратенмарец вобрал в рот мой сосок и я ощутила, как чужие зубы легко защемили нежную кожу, заставив меня вскрикнуть, заскулить громче. Я в ужасе глядела на его возбуждённое, словно у хищника, лицо, видела, как горят его глаза, читала, сколько удовольствия ему приносит жестокая игра.
Впервые я прикусила язык в прямом смысле слова, чувствуя во рту привкус крови. Лицо искривилось помимо воли. Пусть я не проронила ни слова, но он не мог прочесть на моём лице, сколько ненависти и гнева пылало в этот миг в моей душе.
— Значит, сдаваться ты не желаешь? — воодушевлённо уточнил он, наталкиваясь на испепеляющий взгляд. Губы растянулись в угрожающей улыбке, он явно что-то задумал. И легко приподняв моё тело над собой, бросил меня на диван — и тут же навалился следом. Уцепившись за бельё, сорвал его одним резким движением, причиняя боль.
Лежать перед ним при свете, не имея на теле ни клочка одежды и демонстрируя всё, каждый укромный уголок, было жутко. Но видеть его внушительное, слегка влажное на конце естество, которое он собирался воткнуть в меня, было ещё ужасней.
Склонившись, он снова прикусил сосок. Затем его язык принялся изучать кожу, опускаясь всё ниже… и вот я почувствовала прикосновения там, где сама не решалась дотронуться пальцами, считая такое поведение постыдным!
По моему лицу текли горячие слёзы стыда и смущения, когда он вылизывал каждую складочку моего тела, тёр и гладил мерзким языком. Мне стало очень-очень жарко. Я словно горела в собственной ненависти, металась в агонии, чувствуя что вот-вот сорвусь вниз, упаду в пропасть. Погибну…
Убийственный миг — и тело ударило разрядом, оглушая, выбивая все мысли из головы и заставляя звезды вспыхнуть перед глазами…
Всё ещё не в себе, я натужно глотала воздух, словно рухнув на землю после стремительного высасывающего силы забега.
Ратенмарец поднялся, не сказав ни слова.
Когда с трудом собранные остатки храбрости всё же позволили распахнуть глаза, ран Альрон уже стоял надо мной, глядя на моё обнажённое тело. Увидев, что я смотрю в ответ, он искривил край рта в надменной усмешке и, не спеша, облизал губы. Усталость после слияния с Зигмой исчезла с его лица, словно и не было.
