Больше Марк слушать не мог. Разразившись рыданиями, он прильнул к альфе, обнимая за пояс.
— Прости меня, — ревел он, глотая слезы. — Я испугался. Я не знал. Прости меня, пожа-а-алуйста, — булькал Марк, которого начало подергивать от собственной истерики.
Крепкая рука обхватила трясущееся тело, и уже в следующее мгновенье Родион держал Марка на руках.
Они направились не во двор, а на незаметную улочку, примыкавшую к глухой стене предприятия, где уже ожидали несколько машин.
Забравшись внутрь салона, Родион не отпустил Марка, позволяя омеге рыдать дальше, сидя у него на коленях. Его плечи то и дело подрагивали.
— Не первый раз прячешься? — с нехорошим подозрением спросил альфа.
— Нет. Это м-мой тайник.
— Расскажи мне.
И Марк стал рассказывать.
Никогда прежде ни одна живая душа не знала, что в реальности творилось в его жизни, кроме, пожалуй, такого же несчастного Антона. Марк рассказывал, как его унижали, таская за волосы и заставляя есть землю, как запихивали в рот собачий кал и мочились на учебники, как привязывали к забору за школой и оставляли на морозе, как заставляли мыть обувь всего класса вместо уроков, как гнали домой, словно гончие, и это стоило ему вывихнутой лодыжки, сломанной руки и еще много-много всего, что он пережил в одиночку, боясь рассказать о таком родителям.
— Тебя насиловали? — пустым голосом спросил Родион.
— Нет, — ответил омега, пригревшись на широкой груди. — Говорили, что я грязный и мерзкий.
Марк почувствовал, как его крепче сдавили в объятьях и, взяв за подбородок, заставили поднять взгляд.
— Ты прекрасен, запомнил?
Омега не шелохнулся, теряясь в божественной синеве глаз. И лишь спустя секунды кивнул.
А затем был поцелуй. Осторожный, ласковый, бережный.
Так Родион никогда его не целовал прежде.
И Марк забыл обо всем.
Когда они приехали в дом Сокольниковых, омега уже спал, выплакав всю свою грусть разом. Родион отнес его в спальню и, стянув испорченные вещи, завернул в одеяло. Через минуту он уже находился в собственном кабинете, по соседству со спальней, где его все еще ожидал секретарь с того момента, когда он так внезапно сорвался.
— У меня будет к вам еще одно дело, Михаил Владимирович.
— Конечно, — тот распахнул блокнот.
— Соберите мне все данные на учеников и родителей девятого «В» класса моей школы.
Просьба была необычной, но бета лишь кивнул.
