«Что он кричит?»
Марк так отчаянно желал знать, что за слова срываются с любимых губ снова и снова… Его сознание потянулось к альфе и прозрачное стекло стало его частью, его продолжением, его мыслью, его телом, его ушами, его…
— Марк!
«Он зовет меня?»
— Марк! Слышишь? Прекрати это немедленно!!!
Почему он так зол? Отчего его лицо так серьезно? Ему плохо? Желваки на любимом лице дрогнули, беспомощность и непонимание исказили прекрасные черты.
Мое прекрасное наваждение…
— Марк, прошу тебя… прекрати это… вернись…
Марк очнулся.
Альфа никуда не ушел. Он все еще здесь. У его комнаты. Зовет его.
За его плечом родители. Папа рыдает, а отец раз за разом впечатывает окровавленный кулак в неуязвимую стену стекла.
Омега сглотнул, стряхнул оцепенение.
Хрустальная масса лопнула мириадами крошечных трещин в один единственный миг. Хрустнула. Разлетелась вдребезги, но ни один осколок не навредил близким людям или ему самому, потому что уже в следующий миг кристаллы снова превратились в воздух.
Марк вдохнул.
Запах клубники ударил в нос, когда Родион впечатал в себя омегу.
Захлебываясь головокружительным запахом, Марк вцепился тонкими пальцами в мягкий свитер.
— Марк, — раздался над ухом голос папы, — все хорошо, милый. Отпусти Родиона.
Но омеге этого совсем не хотелось. Он не сомневался ни секунды, что как только разожмет руки, альфа уйдет. И уже навсегда. То, что он устроил, чуть не убило его самого, а значит, он не может себя контролировать.
О какой защите могла идти речь, если он не в состоянии справиться с собственными эмоциями? А если он однажды причинит боль окружающим? Ранит Родиона?
Пальцы сжались крепче, костяшки побелели. Уткнувшись носом в грудь альфы, он не отвечал, молясь, чтобы время остановилось и он вечно мог вдыхать сладкий запах с изводящей душу кислинкой.
Волос коснулась теплая рука, погладила по затылку. Плечи немного расслабились.
— Хочешь подышать свежим воздухом? — Родион говорил спокойно, будто и вовсе не злился.
Помедлив немного, омега кивнул, все также пряча лицо.
— Вы не возражаете? — Вопрос был обращен к родителям. — Мы ненадолго.
Марк не был уверен, но кажется молчание продлилось довольно долго, а смелости взглянуть в родные лица не было. Что он мог увидеть там? Разочарование? Сожаление о том, что собственный сын свихнувшийся псих?
Послышался шорох тапочек о паркет.
— Они ушли, — еще через минуту сказал Родион. Его рука зарылась в волосы и пальцы легонько поглаживали голову. — Соберешься?
