Я потянулся мордочкой к шелковистому меху, ткнулся носом. Запах ласкал мягкой лапой, ластился.
«Ты божественно пахнешь», — подумал я, приоткрыв глаза.
Полежав еще немного, я решил, что стоит встать и убрать воду, пока матрас не пропитался до основания. Ерзанье разбудило Ракеша.
— Куда? — сонно спросил он, разлепив веки и глядя на меня тонкими щелками глаз.
— Хочу убрать воду, — я все еще не желал смотреть на Старшего. Обида пульсировала жесткими ударами ниже пояса, хлестала сердце, пока воспоминания о ремне оглаживали тело.
— Лежи. Я сам, — ответил он и не спеша поднялся.
Мне ничего не оставалось, как уткнуться в покрывало и, сжав лапки, ждать, пока с попы уберут промокшее и сочившееся влагой полотенце.
— Я принесу другое, не поднимайся.
Ослушаться я не посмел, да и куда бы я делся, захоти спрятаться или убежать. Я даже не уверен, что осилил бы поход до ванной комнаты.
Оголившиеся ягодицы обдало прохладой лишь на мгновенье, стоило полотенцу исчезнуть. Кожа нагревалась быстро, лишенная спасительного холода. С голой попой лежать было стыдно, но, по крайней мере, я сумел опустить хвост. Опустить, но не расслабиться полностью — прикосновение неприятно кололо воспаленную плоть.
В комнату вернулся Старший.
— Подними как было, — распорядился он, и я, сцепив челюсть, задрал хвост наверх, послушный приказу.
— Болит?
Сухая махровая ткань неприятно оцарапала, заставив поморщиться.
— Я принес еще льда, — пояснил Старший, совершая на моей покрытой пятой точке какие-то манипуляции.
Закончив, он снова улегся рядом.
— Посмотри на меня.
Делать этого не хотелось — самый главный кот в моей жизни предал меня.
— Тагир, — мягко позвал он по имени. Я развернулся с неохотой. — Скажи мне честно, почему ты сказал это?
Зеленые глаза внимательно вглядывались в мое лицо.
— Потому что я знаю, что она… что я прав.
Старший чуть поморщился:
— Ты же обещал мне больше не врать.
— Я готов вернуться обратно в приют, если мои слова окажутся ложью, — ответил я, выдерживая прямой изучающий взгляд.
— Даже так?
Тяжелые тучи прижали нас крепко к кровати, не давая сердцу ускорить ход. Разговор был тягучий, словно почва, размякшая в поле.
— Да. Но теперь это не имеет значения, мне все равно лучше вернуться. Ты поверил ей, а мне нет. Скоро она войдет в твой дом и мне здесь будет не место. Ведь она наверняка ненавидит меня за то, что я сказал.
— Ты мог не говорить.
— И взял бы грех на душу.
Мы ненадолго замолчали, рассматривая друг друга, словно видя впервые.
