Продолжая думать о том, что им с Хюремом необходимо поговорить начистоту, Лето успел прикрыть дверь спальни, как его тут же смело к стене. Удивлённый тем, что не почувствовал опасность, он собирался выставить запоздалую защиту и попытаться оттолкнуть нападавшего, но впившиеся в рот губы заставили разжать кулаки и обмякнуть — никакой угрозы для жизни не существовало. Лето прикрыл глаза, чувствуя, как грудь наполняет аромат шафрана, базилика и корицы, и отдался блаженному моменту: Хюрем целовал его. Требовательно, властно, жадно, страстно. Такого поцелуя Лето желал до дрожи всё то время, что они, находясь рядом, не смели прикоснуться друг к другу. Лето — из гордости и потому что дал слово, а Хюрем… одному ауму известно, что сдерживало Хюрема, но в том, что омега хотел его не меньше, чем он хотел омегу, сомневаться не приходилось.
Нельзя было заставить губы обманывать так искусно, когда они — горячие и голодные, рвут твою плоть, желая уничтожить крохи разделявшего пространства. Невозможно приказать дыханию срываться, когда поцелуй становится важнее глотка воздуха. Руки, ищущие и алчущие, уже под рубахой, подол давно высвобожден из-за пояса штанов, и по телу скользят обжигающие пальцы. Они ищут и находят, но им всё мало, словно они желают касаться каждого клочка тела, каждого изгиба и укромного местечка — разом, что, конечно же, невозможно, но убедить в этом кого-то сейчас — невообразимая задача.
Лето вспыхнул, подожжённый пламенем Хюрема, и ответил с не меньшей страстью, приводя в негодность одежду омеги в яростной попытке добраться до томившего тела. Они раздевали друг друга. Стоило Лето воздеть руки, как рубаху с него стащили прочь. Поймав момент, Лето обнял Хюрема за пояс — тот ещё не успел отбросить тряпку в сторону, резко привлёк его к себе и развернул, бросая на стену и прижимаясь поверх, как это только что делал сам Хюрем. Едва проскользнувшее замешательство омеги не сумело прервать танец безумия.
Действуя не менее напористо, чем Хюрем мгновенье назад, Лето избавил омегу от одежды; дёрнул шнурок, поддерживающий штаны — те упали на пол. Заведённый, он хотел получить всё и немедля. Его оголодавший рот уже не мог довольствоваться только губами, Лето кусал скулы Хюрема, спускался вдоль шеи, где особенно терпко плыл дурманивший аромат; рука его тем временем скользнула чуть дальше, ощутив влагу промеж ягодиц. Плоть омеги до краёв наполняли соки любовного позыва. Стоило Лето коснуться омежьего местечка, как Хюрем перехватил его за горло и, не разрывая поцелуй, заставил пятиться. Лето сделал несколько неуклюжих шагов назад, не заботясь о том, что происходит, просто желая, чтобы всё это не кончалось, и повалился на постель. Хюрем рухнул сверху и они, перекатываясь и мечась, стали поочерёдно набрасываться друг на друга. Больше ничего не мешало их телам обжигать и обжигаться, позволяя жару лихорадки сплавлять тела воедино.
