Это означало только то, что тот, кого он ожидал, ещё не явился. Выбрав одну из колонн в качестве временного убежища — угловую во внутреннем ряду, самую удобную на случай, если понадобится раствориться в воздухе, Хюрем замер. Оценив направление ветра и убедившись, что здесь его не почуют, омега позволил себе немного расслабиться и принялся ждать.
С того места, где он стоял, просматривалась большая часть двора. Небольшие аккуратные домики отражали лунный свет свежим слоем побелки. Мраморная облицовка сияла глянцем, выдавая признаки тщательного ухода. Кусты многолетнего хвойника торчали из низких чаш, ободом отделявших жилую часть крепостного сооружения от площади; Хюрем прикинул, что спрятаться за ними было бы несложно. В поясах продолговатых окон, сразу под крышей домов, не горел свет. Ночь давно отмерила половину, обещая задаться рассветом через три-четыре часа. Все, кроме стражи, спали глубоким сном — семьи чистокровных раджанов знали, что они в полной безопасности.
Таковое утверждение считалось верным не только для Барабата, но и для любого мало-мальски крупного поселения, располагавшего анакой и некоторым количеством чистокровных, руководивших рекрутами и державшими в собственных руках власть. Так было уже много веков кряду, и, за исключением вспыхивавших время от времени мелких волнений, неизменно заканчивавшихся полным разгромом мятежников, опасаться раджанам было нечего.
Одно из таких восстаний вспыхнуло в Эльголе. О нём и упомянул Хюрем, не видя никакого смысла скрывать о себе игравшую на руку правду от старшего субедара. Оказавшись неподалёку от городка, Хюрем не нашёл ни единой причины, чтобы пройти мимо, и вступил в ряды раджанов в качестве временного вольнонаёмного. Сделал он это после сражения на Пришне, но совсем не потому, что боялся ожесточённых сражений, прокатившихся перед крепостными стенами Эльголы в начале бунта, просто подоспел он так быстро, как смог, услышав новости от крестьян далёких предместий анаки.
Конец Грязного Радавана был предрешён. Заговор, как немногим позже узнал Хюрем, оказался скороспелым и непродуманным. Радаван, являясь рекрутом, вступившим в ряды Касты в пятнадцатилетнем возрасте, дослужился до звания помощника младшего субедара — самой высокой должности для нечистокровного — в возрасте тридцати двух лет. Ему, как и многим другим до него, претило культивируемое высшими членами Касты Право Чистой крови, гласившее, что значимая власть могла принадлежать только рождённым в семье чистокровных раджанов. Залогом преемственности служили яркие легко узнаваемые черты — светлые волосы и голубые глаза, свидетельствовавшие, что раджаны были прямыми потомками Великого Аума — божества, спустившегося на землю в начале времён.
