Парень дернулся, пытаясь ускользнуть, но Далат намертво прижал его телом.
— Спокойно, раб, — тихо прошептал он в лицо омежке.
— Я не раб! — ответил тот, как только смысл слов добрался до очнувшегося сознания.
— Раб. Мой раб. И теперь ты будешь меня слушаться.
Омежка снова дернулся. Щеки его покраснели от злости, а глаза налились отчаянной яростью.
— Я не раб! И никого не намерен слушать! Я сам себе хозяин! — сквозь зубы процедил он.
— Ошибаешься, раб. С этого дня ты моя собственность и будешь делать то, что я захочу. Скажу прыгнуть — и ты подпрыгнешь, скажу петь — и ты зальёшься соловьем, скажу сдохнуть — и ты вскроешь себе вены… понятно?
Мальчишка зашипел от злости и гнева, раздирающих его беспомощное тело. В этот момент паланкин закачало сильнее, и Далат понял, что они прибыли домой.
— Хозяин! — раздалось уже где-то в помещении, куда их внесли. Рабы опустили носилки и стали убирать занавески.
— Хозяин, мы не ожидали вас так скоро! — тараторил высокий тонкий голосок. — Я велю поварам поторопиться, и насчет ванны я уже отдал распоряжение, а… — изящный субтильный омежка споткнулся на полуслове, когда слои материи были наконец убраны, и его взору открылась прелюбопытнейшая картина — его хозяин прижимает к себе брыкающегося изо всех сил омегу.
— Ничего, Прим, я подожду, — ответил Далат, выбираясь наружу.
— У нас гости?
— Пополнение. Но думаю, для начала парня нужно научить манерам. Принеси кандалы.
— Он опасен? — манерно прикрыв ручкой рот, в ужасе скривил лицо Прим.
— Скорее слишком шустрый, не хочу, чтобы вы ловили его по улицам Рима остаток праздника. Бегом, Прим.
Прим, словно опомнившись, кинулся вон.
Во время этого короткого диалога омега успел оглядеться. Они находились в гигантском, просторном атриуме, зале в богатом римском особняке, об этом можно было судить не только по количеству колонн, уходивших высоко вверх, поддерживая крышу, но и по белому мрамору облицовки, изысканным вазам, изображавшим военные мотивы и знаменитые легенды, по живописным полотнам лютых сражений на стенах, по резным каменным скамьям, подпирающим стены с каждой стороны. Не считая украшений, в середине атриума находился небольшой бассейн-имплювий, куда стекала дождевая вода.
Омега больше не вырывался, решив, что это не имеет смысла. Железные тиски, сжимающие плечи, причиняли боль, но он мужественно молчал и просто решил дождаться удобного случая для побега. Тем временем вернулся Прим в сопровождении крепкого беты, который нес небольшой сундук.
