Омега растеряно глядел вокруг.
— Плохо. Где я?
— Дома. В особняке. А что у тебя болит?
— Всё… живот болит… и внизу ноет, — рассказывал омежка словно в опьянении, доктор предупреждал, что так будет от успокоительного и обезболивающего. Омега растеряно водил глазами вокруг, но так и не смог сфокусироваться.
А потом Офиару повел себя странно. Он отвлекся и стал принюхиваться, смешно порхая маленькими ноздрями и… глядя на мой член…
Я затих, боясь спугнуть малыша, и дал парню около минуты. Подвиг достойный Геракла.
— Хочешь его? — осторожно спросил я.
Омега не отвечал, но всё также завороженно глядел на огромных размеров «инструмент».
Его щеки порозовели.
— Да. Хочу.
— Возьми его, зайка. Потрогай, он не кусается.
Офиару помедлил, но осторожно вытянул руку и коснулся пальчиками головки. Чего мне только стоило не двинуться с места…
— Не бойся, потрогай ещё.
И омежка стал аккуратно ощупывать ствол, неуверенно сжимая кулачок, словно проверяя то, что видят его глаза. Фаллос в его руке напрягся, и от возбуждения на кончике выступила смазка. Офиару, поднял взгляд на меня и, получив кивок, тронул ее указательным пальцем, понюхал… и положил пальчик в рот. А потом сжал бедра и заерзал.
«Оооо боги! За что?!!»
— Можешь… попробовать языком, — борясь с сухостью во рту, прохрипел я.
Мордочка Офиару приблизилась ближе к моему члену и он, высунув розовый язычок, лизнул головку, неторопливо убирая смазку. Я глубоко вдохнул, считая про себя омег и пытаясь успокоиться.
— Еще хочу, — по-детски потребовало мое сокровище.
— Если поласкаешь его немного ротиком, получишь.
— А тебе не будет больно?
— Нет.
«Хорошо, что я привязан. Доктор, спасибо».
Мой мальчик нерешительно пододвинулся ближе и неловкими движениями стал водить языком вдоль ствола. Каждое его прикосновение, словно касание лепестка, заводило еще сильнее, не принося удовлетворения, но дразня притаившееся в ремнях чудище.
— Возьми его в ротик, солнышко, — дрожащим от возбуждения голосом попросил я.
И он послушал, погрузив конец моего члена во влажный плен. Я выпустил протяжный вздох. А маленький негодник, заинтересовавшись моей реакцией, продолжил гладить шелковую поверхность своим непослушным язычком, не отрывая взгляд от моего лица.
— У тебя глаза почти черные, — смачно плямкнув, сказал он. Его губы слегка распухли.
— Это потому что я хочу тебя. А ты?
— Не знаю. У меня внизу всё тянет.
Офиару снова задвигал бедрами.
— Хочешь, чтобы тебе стало хорошо?
Офиару доверчиво кивнул.
