Анализировать странную перемену не было времени, нужно было действовать пока не поздно. Офиару замер в шаге от мужчины, заглядывая в нависавшее тучей лицо, и пролепетал.
— Это я предложил заняться делами, а Сулла не стал спорить. Прости нас. — Офиару застыл от собственного поступка, дыхание перехватило. Почему ему внезапно захотелось задобрить этого нелюдя, у которого вместо сердца камень?
На кухне повисла гробовая тишина.
Похоже, у него вылетели остатки мозгов от той пощёчины! И на что он рассчитывает?! Альфа послушает жалкого раба-омегу, еще недавно опозорившего его достоинство?! И как ему вообще пришла в голову эта мысль?!
Далат глубоко вдохнул, чуть прикрывая веки.
— Если это была твоя вина, тебе и отвечать, — он не сводил глаз с беленького лица омежки, застывшего от волнения. — Ты принимаешь наказание на себя?
Офиару решительно кивнул, сжав маленькие кулачки.
— Отлично. Ты прощен Сулла, и приготовь мне ванну, — вздох облегчения пролетел по кухне.
— Конечно, господин. Дакус, вам поможет…
— Нет, — оборвал его Далат, — сегодня мне прислуживает Офиару.
С этими словами он вышел, оставив омегу в полной растерянности.
— Это и есть наказание? — недоуменно спросил он.
Сулла подошел к другу и положил руку ему на плечо, легонько сжав.
— Обычно прислуживает Прим… и ты понимаешь, чем это обычно заканчивается…
У Офиару затряслись руки от страшной догадки. Живот потянуло сильнее, а на лбу выступили капельки пота. Ему стало страшно. И это был не тот отчаянный страх, что обуревал его тело на арене, суля достойную смерть воина. Это было совсем другое. Нечто стыдное и пугающее, грязное и мерзкое.
Он тут же вспомнил развратные стоны Прима, и внутри все похолодело, мышцы напряглись. Он не хотел так, он не мусор! НЕ подстилка! Пожалуйста, кто-нибудь…
Поняв, что к глазам подступают предательские слезы, он рванул в сад. Плакать было стыдно, и он не мог припомнить, когда делал это в последний раз… Что за чертовщина вселилась в него? Эти мысли, эти чувства?
— Офиару, — окрикнул его поваренок, — хозяин ждет…
* * *
Далат сидел в горячей воде, наслаждаясь густым паром, напитавшим хозяйскую купальню. Его волосы, собранные высоко на затылке, открывали мощные скулы и высокий лоб, размах геркулесовых плеч покоился на бортике громоздкой ванны из голубого камня. Всё в нем говорило о титаническом спокойствии и властности.
Он прикрыл глаза, наслаждаясь кружащим голову ароматом омеги, что притаился за углом и никак не мог решиться войти.
