— В чем дело? — спросил Сулла.
Один из молодых рабов-омег, Дакус, тихонько пролепетал.
— Там, Прим в банной, ему плохо, но он всех гонит.
Сулла тут же бросился вон, оставляя Офиару в растерянности плестись следом так быстро, как позволяла больная нога. Когда он, наконец, вошел в низенькую купальню, Сулла уже тормошил Прима словно куклу, валявшуюся у кучи блевотины в розовой луже.
— Идиот! Снова! Тебе что всё мало! — рычал бета на Прима. Офиару никогда не видел его таким.
— Отвааали, придурок! Тыыы жалкая бета! Раб! — заплетающимся языком, отвечал Прим, пока остатки желудочного сока выливались изо рта.
— Вы! — крикнул Сулла жавшейся группке омег, что с любопытством просовывали носы не в свое дело. — Несите золу! Бегом!!! — те, как ошпаренные, кинулись вон.
— Офиару, помоги мне! Наполни черпак водой! Доверху! Быстрее!
Отмерев от кошмарного зрелища, Офиару поспешил исполнить просьбу. Когда воды натекло достаточно, омежки вернулись, неся золу.
— А теперь брысь отсюда! — разогнал их Сулла. — И чтоб языки держали за зубами, а то накажу! Офиару, разведи золу в воде — половину!
Как только он закончил, бета протянул руку, продолжая поддерживать хрипящего парня под голову, и принялся медленно вливать ему жидкость в рот.
Прим давился и захлебывался, сжимал зубы и брыкался. Только вдвоем им удалось влить большую часть ковша, как он вырвал темную воду обратно, забрызгав и без того грязную от рвоты тунику.
И они принялись снова вливать воду в усталого от сопротивления Прима. Его волосы спутались, а глаза не открывались. Вода просто шла верхом изо рта, он кашлял и хрипло дышал. Придерживая ненавистного омегу, Офиару чувствовал, как часто бьется его сердце, словно вот-вот разорвется.
После второго черпака его вывернуло наизнанку в четвертый раз. Затем они вытащили огромный таз и, наполнив его теплой водой, что принесли те же любопытные бестии, крутившиеся у банной, погрузили туда бледного Прима.
Офиару все это время молчал, наблюдая, как Сулла распутывает и промывает прекрасные волосы от вони.
— Что с ним?
Сулла ответил не сразу, его лицо было черным.
— Скипидар… он снова пил скипидар.
— Зачем? — опешил Офиару. Даже он знал, что это отрава.
— Чувствуешь запах? — неожиданно спросил Сулла.
Омега принюхался, и действительно, в банной стоял терпкий запах сладости, походивший на розы или, может быть, фиалки. Никогда раньше он не чувствовал его здесь…
— Ты имеешь в виду благовония?
Лицо темноглазого беты исказила кривая улыбка.
