— Кто ты?
Локи выдохнул и склонился ближе ко мне. Так близко, что кровь стыла в жилах.
— Я тот, кто может осуществить твои самые отвратительные желания.
Я перестал дышать.
— Ты… — через минуту, спотыкаясь начал я. — Ты можешь убить их всех вот так просто? — не верил я в то, что говорил.
— Вот… так… просто, — выделил он безмятежным тоном. — Но не бесплатно.
Во рту было сухо и, от отвращения к самому себе, я закрыл глаза. Я знал, что Локи не играет или, скорее, не видит грани между игрой и жизнью.
— Чего ты хочешь взамен?
Тысяча песчинок снова разбилась о мертвые стены города-призрака.
— Тебя.
Я закрыл глаза и не хотел их открывать. Я не хотел делать этого больше никогда, потому что я понимал, что сейчас продам свою душу или жизнь, или и то и другое за маленький шанс вернуться домой. Вдруг я и вправду когда-нибудь смогу вернуться…
Призрачная надежда подожгла лица знакомых мне людей. Капитан с черной смолью волос и кривой усмешкой; старшина — вечно хмурый, с карими глазами; сестра (так мы звали своих подруг) — с тонкими изогнутыми бровями и потрескавшимися губами. А вдруг она жива и другие, и… и я, может быть, выживу и смогу вернуться к ним…
Сердце предательски застучало, отдаваясь в ушах. Я хотел этого больше всего на свете. У меня не было ничего, другой жизни я не представлял и не хотел. Я знал, что живу в мире песчинок, и все, что у меня есть — это такие же как и я странники, выросшие в месте, где никому ни до кого нет дела… даже до себя.
— Я хочу… — прошептал я тихо, надеясь сам не услышать свой голос. — Я… — слова застревали в горле. Я не мог приказать ему убить. Я разрывался от собственной ничтожности, не способный сделать то, что должен. Мне легче было продаться самому, чем повести себя, как храбрый сын своих отцов, и совершить месть своими руками.
— Тебя устраивает цена?
Он был близко, а я все еще сидел слепцом, будто, если я не открою глаза — ничего и не случится, а растает словно сон, как тот сводящий с ума кошмар.
— Да.
Меня будто потащило в пропасть, и я провалился в темноту.
* * *
Я очнулся. За окном таял призрачный свет упавшего солнца. Казалось, что я навсегда погружен в этот полудрем, полусознание, полужизнь. Усилием воли я поднял себя с кровати.
В комнате не было ни души.
Как долго я спал?
Я кинул взгляд на пустующее кресло. Локи.
Воспоминания накрыли меня с головой.
Ночь, подворотня, Бримон… и мое короткое «да!».
Я замотал головой. Этого не могло произойти на самом деле. Это мираж, иллюзия, больная галлюцинация. Я умылся, схватил плащ и пулей вылетел из амбара. Находиться здесь одному не было сил, стены давили и гнали вон, не желая предоставлять приют такому жалкому ничтожеству, как я.
