— Ты признаешь какие-нибудь авторитеты?
— Да, — ответил тот.
Улыбка не сняла серьезного выражения его лица.
Гюнтер смотрел на него с любопытством и, подзадоривая, продолжал:
— Вы все — узкие, как футляр от флейты. Учение Маркса…
— Учение Маркса широко, как мир, — сказал тихо Цеткин, и Клара удивилась, что эти слова не прозвучали высокопарно. Почему же? И тут же сама ответила на этот вопрос: в них была такая убежденность…
— Вам не понравился реферат? — спросила Клара Осипа, просто чтобы слышать его еще.
— Нет, почему же? — Осип посмотрел искоса на Клару и, состроив постную мину, поджав губы, пролепетал:
— Служение добру — вот дело, которому служат слуги добра, вопреки слугам зла, служащим злу. Это служение…
Гюнтер, смеясь, прервал:
— Ты злой, однако!
— Конечно, — ответил Осип, — искусство ненавидеть — это то, с чего начинается настоящий человек.
— А искусство любить? Или это даже не искусство? — быстро спросила Клара.
— Любить умеет только тот, кто умеет ненавидеть! — сказал Цеткин. Он опять улыбнулся, уже на прощанье, и, коснувшись пальцами своей широкополой шляпы, свернул в переулок.
Сама не зная почему, Клара не задала Пельцеру ни одного из вопросов, вертевшихся у нее на языке.
Он разделил участь многих русских революционеров своего поколения, а также их ошибки. В царских тюрьмах определилось его мировоззрение. Идеалы «Народной воли» открылись ему как прекраснодушные мечтания, а отчаянность террористических устремлений показалась столь же эффектной и малоэффективной, как самосожжение религиозных фанатиков. Его дорога к марксизму была нелегкой. Она привела его к определенному рубежу, и он занимал этот рубеж так прочно, что это вызывало уважение.
Вскоре Клара стала участницей нелегального кружка, которым руководил Осип Цеткин. Здесь изучали теорию Маркса и Энгельса, предлагавшую вместо требований реформ, прекрасно отточенных десятилетиями бесплодных компромиссов, коренное переустройство общества.
Клара была потрясена масштабностью идей, которые открывались ей в речах нового наставника, произносимых со страстью пророка, логикой ученого и с русским акцентом, странным образом усиливавшим убедительность этих речей.
В тот год Клара блестяще сдала выпускные экзамены в Учительской семинарии. Теперь перед ней открылась «дорога жизни», «сбылись мечтания». Но излюбленные ее наставницей выражения вызывали теперь у Клары некоторый привкус горечи. Она стала учительницей — она мечтала об этом с давних пор. Формировать сознание молодого человека, помогать его росту — воспитывать! — какая благородная задача! Но между благородной миссией и возможностью ее осуществления — целая пропасть!
