— Вот звеньевая, ее спрашивайте! — ответил Шурка, указывая на Клавдию.
Клавдия одернула подол замусоленного ситцевого сарафана, вытерла фартуком спекшиеся губы и тоже подошла к директору. За ней потянулись остальные.
— Что у нас вышло? Ничего у нас не вышло! — сказала Клавдия.
— Прогнали их, что ли?
— Кто их прогонял! Видите, лен-то какой.
— А в газете написано, что вы прогнали их.
— Мало ли чего в газетах пишут! Это Шурка вон пошутил, будто мы их турнули.
Молчавший Прокофий Кузьмич сразу оживился:
— Вот, пожалуйста! А я что говорил?
— Ну, давайте присядем, что ли, — предложил Аристарх Николаевич, словно не слышал слов председателя, и первый опустился на межу.
Стали рассаживаться и женщины. Председатель и Шурка не сели, стояли друг против друга: один рыхлый, приземистый, другой плотный, рослый.
Аристарх Николаевич поднял голову к Шурке:
— Выходит все-таки, что ты здесь тон задаешь, а не звеньевая?
Шурка не смутился.
— Турнуть их и надо было.
— За что?
— Да ни за что. Механизаторы тут ни при чем.
— Тэк, что же дальше?
— А что дальше? Руками будем рвать.
— Послать вам машину?
— Не надо машину.
— Слыхали? — опять обрадовался Прокофий Кузьмич. — Вот из-за кого весь район взбулгачили!
— Подождите, Прокофий Кузьмич, — остановил его директор. — Давайте разберемся. Говори, Александр!
— Что ж говорить? Вам звеньевая уже сказала. На такой лен пустить машину — одни убытки будут. Да и машина тоже — только название от нее осталось: мнет, путает, елозит. Разве это механизация?!
Прокофий Кузьмич еще раз не выдержал:
— Вот видите! Все факты имели место!
Аристарх Николаевич, казалось, не слышал его, он разговаривал с Шуркой.
— Осень поздняя, Александр, не справитесь вы со льном, много его. Директор повел рукой вокруг. С земли ему были видны только желто-зеленый с коричневым оттенком спелый лен да мутное осеннее небо, лен и небо — ничего больше.
Шурка тоже посмотрел вокруг. Его лен не пугал своей бесконечностью: стоя, он видел границы поля — лесные опушки, стога сена на клеверищах, холмы перед спуском к реке.
— Справимся, Аристарх Николаевич, — уверенно сказал он. — Не беспокойтесь за нас.
— Шурка тут такое навыдумывал! — прыснула вдруг молодая девушка, прятавшаяся за спиной Клавдии. — «Завтра, говорит, вся деревня к нам сбежится лен теребить».
— А что, и сбежится! — поддержала Шурку звеньевая.
— Чего он навыдумывал? — почти встревожился директор.
Ответила Клавдия:
— А вот мы объявим, чтобы косы с собой брали, кто хочет: пусть всю траву из-подо льна для своих коров скашивают. Вот и сбегутся. Сена для своих коров никто не заготовил, а колючки все-таки не веточный корм.
