Голубь ушел от фонтана и гортанно рассказывает другим голубям: — Вы не поверите, но вот там вот — не безопасно… Я бы, коллеги, не рекомендовал вам идти дальше. Там, выражаясь языком простонародья, — мокро и противно.
И коллеги напыщенно надувают зобы.
Посредине сквера стоит медный Линкольн, растопырив ладони-лопаты. Шныряют прохожие, поправляют сумки, голосят по мобильникам.
Черный Алекс прыгает. Параллельно жизни города, заглушая ее — раздается первобытный Зов Любви.
37. ЛЕТАЙТЕ НАШИМИ ЛИНИЯМИ
Сашечка прилетел — вообще нездешний. Глазки яркие, и опять мальчишески-хулиганистый. Ни этих складок на лбу, ни тяжелого взгляда. Новый. Переписанный заново.
Смотрит на тебя глазками, и — ведет. Все-таки наш гадский, тяжелый северный город — тянет и высасывает силы. Смотрите-ка — там ведь пил, флиртовал, играл, а вид — как с курорта! Кокс со столика вдыхается со смаком, словно ребенок хрустит сочным яблоком!
Да тебя бы, брат, сейчас на плакат «Летайте нашими линиями!».
Стеклянная табличка, глупая такая, величиной с ладошку. Толстого стекла. «Победителю….» и дальше по-итальянски.
И эти 15 тысяч, которые я не видела. Но слышала о них.
И байки.
— Ну, она на меня смотрит, потом всех спрашивает: не могли бы вы мне все оставить телефоны. Ну, понятно. Потом звонит — нельзя ли встретиться, для частного интервью. Для частного, ага! А сама — действительно красивая. Без дураков!
(Пауза). Не хочется ему никого огорчать сейчас!
— …Но ничего не было!
И продолжает взахлеб:
— Утром говорю: давай тебе платье купим! Пойдем, выберешь!
(Ах, какой восторг это был, наверное, когда ему было 18, 20, как выглядело трогательно, мило, когда он, пацан пацаном, важно и весело предлагал: «пойдем платье купим» (на мои только что выигранные). Теперь уже слегка чуть-чуть не то. Но все еще очень.
Он окунулся там в какую-то купель, и вот — стоит тут, среди нас, сверкает. Свежий. И мы все — тоже хотим!
И потом, душевно так, удивляясь, как привезенную из поездки бабочку — выпускает в комнату слова этой незнакомой, иностранной, далекой (ревную ли я? Да, ревную — но мне она видится — прекрасной):
— Она мне сказала: «Ты такой легкий! Я бы так легко тебя могла использовать».
(Но пожалела. Не обидела мальчика! Спасибо ей!)
И так нежно удивляется — ее удивлению. Вглядывается в свое отражение. В комнате — далекий звон ее слов. И далекий запах юга. Чудесное слово — Италия.
Мы пьем. Как тут мы без него жили? Загнивали, право слово!
Мы тоже снимемся — и куда-нибудь полетим! Мы тоже будем легкими!
