Тихим голосом:
— Не возражаешь, если я разденусь и потрогаю себя?
Вот как, да?
Красиво раздевается. Небольшое соразмерное тело, длинные ноги, узкий таз, тонкая талия. Виляя тазом, как модель на подиуме, идет на кухню за вином. Возвращается. Улыбается — вот как поутру потянуться на балконе.
— Харррашо!
Не стесняясь и не прося ничего, не спеша, не проверяя мою реакцию, спокойно дрочит, не торопясь, играет вариации. Смотрит в пространство. Печально, спокойно. Контролируя. Кажется, все-таки мне можно протянуть руку и поучаствовать.
У меня давно растаяли какие-то возражения, которых и не было.
Еще сегодня утром — у меня не было никакого плана дня. А тут подвернулся ты. И вот все началось.
Я пьяная и ленивая, а рука — жаждущая, но (перенимая его манеру) — тоже спокойная, исследующая. Он откидывается на спину… говорит тоном удивленного откровения:
— Александр Айс — это он. — Указывает вниз. — И больше ничего нет.
И я понимаю, о чем он. Каждый атом на земле сейчас — захватывает, пронзает, дышит… хочет.
Физиология. Желание. Красота.
И больше ничего нет.
Все. Нежно и насмешливо закуривает.
* * *
…И в полночь ухожу. Обратно по коридору, по долгим лестницам, под закопчеными люстрами. Это хорошо, это все хорошо. Александр Айс, устав, курит и молчит. Он не озаботился переодеться и слегка ковыляет и припрыгивает, прямо как есть, в пижаме, провожая меня, ленивый, пьяный, сонный, элегантный — даже в пижамных штанах.
Опаздывает. Вместо веселой маски — ниточка между бровей. Мобильник аккуратно в карман:
— Маме звонил. Мы с ней очень… близки. Она у меня красавица, и…
Прямо до того прочитан «Архипелаг» Мишеля Рио. Красавица мать, инцест, томный и развратный сын, пытающийся подражать красавцу, стеснительный, неловкий рассказчик, еще одна красавица в возрасте. Все пряное, придуманное, томное.
Стильная вещица. Пробую на вкус: а как у меня получатся банальные — вкусные, смачные фразы? Мне просто интересно попробовать — не значит, что я дальше буду ими пользоваться.
В конце концов — это он пустил меня в свою жизнь, и если тут — играют с такими резкими тенями, с такими словами, то что же я….
— Знаешь — в тебя можно влюбиться….
…Так себе получилось.
И неправда, и не про то, а вот ведь — будет теперь в воздухе висеть!
* * *
…Черные простыни отброшены, сбиты в ком. Зеркало поставлено на пол. Время осыпается, как песок, в зияющую яму — неостановимо. Жажда растет, как оплавленное пятно на пластике. Мы бьемся, чтоб залечить эту простуду — но она все растет, болит…
