Борисыч остановился перед какой-то дверью в тупике. Все, думаю, приехали. Не тут-то было! Знаешь, Алексей, что гад этот в кепке с картонным якорем удумал? Нет, ты только вслушайся, Леша! Вслушайся!!! Он, не выпуская ящика из одной клешни, приперев его своим хребтом, торчащим сквозь впалый живот и грязный халат, к стенке, другой клешней схватил меня и засунул за пазуху. Я даже опомниться не успел. Помогите, люди добрые, расхищают социалистическую собственность! Что же это творится-то? Куда ОБХСС смотрит? (Про ОБХСС я чуть позже узнал, вот уж спасибо настоящим человекам, которые там работали, иначе не попал бы я на витрину ни в жизнь. Но давай, Леша, по порядку, не будем вперед лезть.)
Таким гадским образом очутился я за пазухой гнусного вора Борисыча. А потом этот негодяй толкнул дверь локтем (не видел я, нет, но почувствовал) и услышал я голос властный.
— Ты почему не стучишься, бездельник? — видимо, пресловутая Ольга Павловна, догадался я. Так тебе, гад. Бездельник, да еще и жулик. Ух, дал бы по уху, кабы руки были!
— Я… эта самая… колбаски… э-э-э… Мария Станиславовна к вам велела тащить.
— А-а, Маша! Ставь сюда. Сейчас посмотрим, что за колбаска, — в переменившейся интонации Ольги Павловны почувствовал я заинтересованность весьма явную, — ух, ты! Московский! Давно не привозили. Вот так сюрприз! Чего встал, свободен… Ну-к-ка стой! Это чего у тебя за пазухой?
Ура, меня сейчас освободят! Только я не «чего», а «кто», скорее. Но откуда им знать?
— Я… эта… — мямлил тем временем Борисыч, но со мной расставаться не торопился, — …Ольга Пална, может…
— Не может, — сказала, как отрезала. — Давай сюда свой трофей. Это ж если каждый грузчик… Пошел вон! Еще раз замечу, вылетишь отсюда со свистом, пулей. Понял?
— Я… эта самая…
Здравствуйте, братья мои, снова я с вами. Изгнан злоумышленник, наказан по заслугам. Господи, жить-то как хорошо. Мне тогда на мгновение показалось, Леша, что счастливее меня на всем белом свете нет никого. Ты сам посмотри, как все замечательно вышло: крысы не съели — это первое, от тряски в фургоне не свихнулся — второе, значит, Мише с Борисычем, паразитам этим на теле государства, не достался — третье, получается, так? Так! Фортуна, Лешенька, фор-ту-на! И, если раньше я лишь надеялся на судьбу, то теперь точно знал, что дальше все будет хорошо. Видит меня бог наш колбасный, видит и защищает. Эх, знать бы, как он выглядит. А, впрочем, не важно это. Главное, помогает.
