— Куда?
— Никуда. Я даже не понял сперва, что мы на месте — ничего примечательного вокруг не заметно. Просто горы, и все. Машины остановились, мы вышли, и он так с интересом на меня смотрит. Чуешь, говорит, что-нибудь? Я плечами пожал и отвечаю — место сильное. Но вы, Жорес, зря меня все время экзаменуете. Я могу правильно ответить, могу неправильно — дело не в этом. Дело в том, что между медиумом и партнером по бизнесу есть разница. Партнера проверяют. А с медиумом работают на доверии. Иначе не срастется. Он кивнул и отвечает — хорошо, согласен. Больше проверять не буду. Вот посмотри-ка сюда… И дает мне открытку старую, из фотографии сделанную. Я на нее эдаким Шерлоком глянул и понял, что она еще довоенная…
— Каким образом? — спросил Тимофей.
— Да по штемпелю, — засмеялся Акинфий Иванович. — Тридцать восьмой год. С другой стороны каракули какие-то на французском, уже почти не разобрать — чернила выцвели. А на самой открытке гора. Он говорит, теперь вперед посмотри. Гляжу вперед — и вижу эту гору. Вот ту же самую точно. Я удивился. Спрашиваю — неужели французы до войны сюда приезжали, чтобы панораму эту снять? Что в этой горе такого особенного? А он отвечает — гляди внимательнее, Иакинф…
— Он вас так называл?
— Да, — ответил Акинфий Иванович и зевнул. — С самого начала. Я ему даже не представлялся — он мое имя по радио слышал. Видно, знал, откуда оно происходит. Иакинф так Иакинф, я не возражал… Все, хватит на сегодня. А то не выспимся. Спокойной ночи, малыши…
* * *
На следующее утро наконец распогодилось. Когда пространство стало прозрачным, выяснилось, что в мире очень мало людей. В природе совсем не ощущалось человеческого присутствия — разве что в небе иногда распускался далекий самолетный след.
Тропинка была уже сухая.
— Всегда пропасть и стена, — сказал Андрон. — Или с правой стороны стена, а с левой пропасть. Или наоборот.
— Зарэпуй, — посоветовал Тимофей. — А то неярко. Не трогает душу. Но в стихах, может быть, проканает…
После этого пошли молча. Виды были хороши, но никто не делал снимков — все знали по опыту, что прозрачная даль съежится на экране до бессмысленной синей полоски. Говорить тоже не хотелось.
Молчание нарушил Иван, когда остановились передохнуть.
— Когда я гляжу на горы, — сказал он, — у меня часто такое чувство, что это… Чьи-то постройки.
— Да, — кивнул Валентин. — Понимаю. Я тоже вчера древнюю стену видел. В смысле, не настоящую, конечно. Скалы. Просто похоже на развалины.
