1
Она медленно оторвала взгляд от огней гавани и взглянула ему в лицо. Глаза ее секунду-две были широко раскрыты, взгляд казался отсутствующим. Он почувствовал, каких усилий ей стоило вернуться к действительности. Мысли ее были далеко.
Он увидел также, как она молода, и неожиданно ощутил к ней жалость. Молода не только по возрасту (ей было не более двадцати трех – двадцати четырех лет), но и в смысле зрелости. Будто готовый распуститься бутон был застигнут морозом да так и остался нерасцветшим. Он не увянет, а просто со временем упадет на землю, так и не раскрывшись. Девушка выглядела как потерявшийся ребенок. Луэллин отметил также, что она очень хороша. Мужчины всегда будут восхищаться ее красотой, стремиться помочь ей, защитить ее, заботиться о ней. Но повезет им или нет, будет зависеть от ее благосклонности. Тем не менее она сидела здесь, вглядываясь в непроницаемую даль, как бы пытаясь увидеть надежную счастливую тропу, по которой шла через жизнь и которую потеряла.
Ее широко раскрытые темно-синие глаза наконец его увидели.
– О… – произнесла она растерянно.
Луэллин ждал.
Женщина улыбнулась:
– Присаживайтесь, пожалуйста.
Он выдвинул стул и сел.
– Вы американец? – спросила она.
– Да.
– С корабля?
Ее взгляд снова устремился на гавань, где у причала стоял корабль. Там почти всегда стоял корабль.
– Я прибыл на корабле, но не на этом. Я здесь уже около двух недель.
– Большинство дольше здесь не задерживается.
Луэллин подозвал официанта и заказал кюрасо.
– А для вас? – спросил он женщину.
– Спасибо. Он знает… Вам, наверное, одиноко? – спросила она, прервав молчание. – Здесь мало американцев и англичан.
Она, видимо, пыталась понять, почему он с ней заговорил.
– Нет, – ответил он, – не одиноко. Я рад побыть один.
– О, так бывает, правда? – оживилась вдруг она.
– Поэтому вы и приходите сюда?
Она кивнула.
– Побыть одной? А я вам помешал?
– Нет. Это не имеет значения. Вы же посторонний.
– Понятно.
– Я даже вашего имени не знаю.
– Хотите узнать?
– Нет. Не говорите. И я вам не скажу своего. – И с сомнением добавила: – Но вам, возможно, уже сказали. Все в этом кафе меня, конечно, знают.
– Нет, не сказали. Люди, я думаю, понимают, что вам бы этого не хотелось.
– Да, понимают. У них у всех удивительно хорошие манеры. Не те, которые прививаются воспитанием, а врожденные. Никогда бы не подумала, пока сюда не приехала, что врожденная вежливость – такое замечательное качество.
Официант принес напитки, и Луэллин расплатился.
