– Не знаю, ожидает ваше предприятие успех или провал. Думаю, успех, но в основном благодаря вашим личным качествам. Вы владеете даром заставлять публику принимать то, что вы ей предлагаете. Полагаю, таинственная атмосфера вокруг Гроэна – часть вашей хитроумной рекламной кампании? – Он внимательно посмотрел на Себастьяна. – Не хочу вмешиваться в ваши планы, скажите – для меня – только одно: Гроэн англичанин, не так ли?
– Да. Откуда вы знаете, Бауэрмен?
– Национальный колорит музыки абсолютно ясен. Конечно, он последователь русской революционной школы, но… как я сказал, национальность безошибочна. До него были пионеры – те, которые пытались достичь того, что удалось ему. У нас есть наша английская школа – Холст, Воан-Уильямс, Арнолд Бакс[1]. Композиторы всего мира стремились к новому идеалу – абсолюту в музыке. Этот человек – прямой последователь парня, который погиб на войне. Как же его звали… Дейр – Вернон Дейр. У него был истинный талант. – Он вздохнул. – Интересно знать, Левин, скольких талантов мы лишились из-за этой войны?
– Трудно сказать, сэр.
– Об этом лучше не думать. – Старик поднялся. – Не буду вас задерживать – я знаю, что у вас много дел. – На его лице мелькнула улыбка. – «Гигант»! Полагаю, это маленькая шутка – ваша и Гроэна. Все считают, что Гигант – Молох механизации, и не понимают, что подлинный гигант – маленький человечек. Индивидуалист, прошедший через каменный и железный век, и, хотя цивилизации рушатся и гибнут, пробивающийся через еще один – ледяной век, создающий новую цивилизацию, о которой мы даже не мечтаем… – Улыбка стала шире. – С возрастом я все сильнее убеждаюсь, что нет ничего более жалкого и нелепого и в то же время более чудесного и удивительного, чем человек… – Бауэрмен задержался у двери, взявшись за ручку. – Любопытно, что ведет к созданию таких существ, как этот Гигант? Что производит его на свет? Что его питает? Наследственность формирует Гиганта, окружение полирует его, секс ослабляет… Но это не все. Есть еще его – пища.
Ду-ду-ду, ду-ду-ду,
Человечий чую дух.
Кости истолку в муку.
Жестокий, но гениальный Гигант, Левин! Монстр, питающийся плотью и кровью. Я ничего не знаю о Гроэне, но готов поклясться, что он вскормил своего Гиганта собственной, а может быть, и чужой плотью и кровью… Их кости стали хлебом Гиганта… Я старик, Левин, и у меня свои причуды. Сегодня вечером мы видели конец – я бы хотел знать начало.
