Возможно, потому, что сама всегда носила роскошные волосы, такие же, какие носили рок-музыканты семидесятых годов, музыку которых обожала. А еще рок-музыканты, как и ее отец, носили бороды, усы и бакенбарды, и это Ниночке тоже бесконечно нравилось. Когда же дочь бывшего лодочника не по своей воле лишилась волос и была вынуждена надеть парик, лысые и коротко стриженные мужчины стали для нее и вовсе противны. Среди них был и ее родной отец, который воспользоваться париками, видите ли, не пожелал. И хотя жили они под одной крышей, Ниночка старалась не смотреть в лицо родного отца, да она с ним практически и не разговаривала – было из-за чего.
Зато от местных мужчин, только не лысых и не коротко стриженных, озорного взгляда не отводила, и догадливые – чего от них хочет симпатичная девушка, не упускали возможности пойти, что называется, на контакт. И как-то уж так сложилось, что никто в связи с этим никаких слухов не распускал, не сплетничал. Разве что Лёва, «повинившийся» перед Павлом, что переспал с Ниночкой…
Для ловеласки Лёва стал третьим из группы рыболовов, приехавшей на соревнования. И в тот момент, когда еще один кандидат в списке новичков, намеченных для охмурения, то есть Волгарь – симпатичный, волосато-бородатый, растрепанный, с горящими глазами, буквально ворвался к ней в палатку, на лице Ниночки сразу же появилась плотоядная улыбка…
* * *
– Осока, а можно поинтересоваться? – спросил Магз после поимки очередной чехони.
– Хочешь узнать, почему я работаю егерем? – предвосхитила она вопрос.
– Да.
– Мой папа в этом деле профессионал. Вот я в него и пошла.
– А кто твой папа?
– Ты его знаешь. Он хозяин трактира «Бодрые поползновения» – Алексей Леонидович по прозвищу Монокль.
– Ого! – удивился Магз и тут же сосредоточился на вываживании еще одной сопротивляющейся рыбины, на этот раз оказавшейся сельдью. – Но работа егерем – опасная, – сказал рыболов, вновь забрасывая блесну. – Очень опасная. Почему же папа тебе позволяет бегать по заповеднику?
– Мой папа – великий, я бы даже сказала – уникальный мужик. Он таскал меня на рыбалку и охоту чуть ли не с пеленок. По его словам, я поймала свою первую рыбу прежде, чем начала составлять слова в предложения.
– Офигеть можно! – покачал головой Магз. – И что же, и сейчас неплохо рыбачишь?
– Я все больше охочусь. – Осока улыбнулась нахлынувшему воспоминанию. – Свою первую утку я подстрелила в пятилетием возрасте. Как-то осенью, когда северная пошла… Ты понимаешь, о чем я говорю?
