«Вояка с востока?»
– Кто он, этот Герпир?
– Ярл Скулны.
– Так он не из местных?
– Нет, – покачал головой проводник. – Он с Архипелага, с Альса, кажется. Но точно не скажу. Сам понимаешь, где они и где я. Раньше-то, конечно, ярлы себя от народа не отделяли, но те времена прошли, приятель. Герпира чаще бароном величают, чем ярлом. Но ты же сам в немецких землях живешь, должен, стало быть, понимать, в чем разница.
– Понимаю, – кивнул Яков.
Он проводил Сигуса взглядом и снова обернулся к могильному кургану. Там, под камнями, лежали кости его отца. Во всяком случае, Яков хотел в это верить.
«Сейчас я старше, чем он был тогда, – подумал он с удивлением. – Сколько ему тогда было? Лет тридцать или чуть больше… А казалось, старик!»
Наверное, следовало прочесть молитву, но Яков понимал, что христианская молитва здесь неуместна, – «Отец этого не поймет!» – а как молятся Одину или Тору, он просто не помнил.
«Или я должен помолиться Вали?[20]»
Но если не читать молитву, оставалось только одно – поговорить с Ратером Богсвейгиром по душам, как разговаривал Яков с Ильей Свевом, когда приходил на его могилу. Однако Свева Яков знал в течение многих лет своего детства, юности и зрелости. Им было о чем поговорить и тогда, когда Илья был жив, и тогда, когда его не стало. С Ратером все обстояло иначе. Богсвейгир – что означает «лучник» – являлся родным отцом Якова. Их объединяли кровь и род и вот эта холодная земля. И безумная отвага, и неколебимая твердость духа… Но им не о чем было говорить, вот в чем дело.
В результате Яков просто постоял пару минут, глядя на могильный холм, отдал отцу дань памяти и пошел искать Альв.
Та, как ни странно, отлично вписалась в новую компанию. Стояла рядом с маленьким костерком, слушала болтовню собравшихся у огня женщин, вставляла уместные реплики и ела кусок вяленого мяса, которым ее угостил кто-то из новых товарок. Отличное вживание в образ, хотя кое-кто явно заметил несоответствие между показной простотой и непоказной уверенностью в себе, волей, тотальным контролем, сочетающимся с несочетаемым – легкостью, естественностью и необычной грацией, с которой Альв двигается, ест, смотрит, говорит. Эта крупная – высокая и дородная – женщина, пригласившая попутчицу в свой фургон, смотрела на нее тем особым взглядом, который бывает у людей, силящихся что-то вспомнить или понять. И это Якову решительно не понравилось. Он предпочел бы двигаться не привлекая к себе внимания, но, с другой стороны, что же делать? Они с Альв составляли такую пару, на которую трудно не обратить внимания.
