– Так нельзя! – звонко сказала она вслед Юрганову. – Они не виноваты!
– Налицо немотивированная агрессия, – скучным голосом сообщил маг.
Патрик обежал их по кругу и встал перед Юргановым. Витку, рвавшуюся за ним, я деликатно придержал за локоть.
– Налицо попытка освобождения, в ходе которой ни одно животное… извините, ни один охранник не пострадал! – торопливо сказал Урусов и зачем-то шаркнул ножкой. – Да, собаки выбрались из клеток! Но они не причинили никому вреда!
– А это что такое, по-вашему? – Юрганов кивнул на перевязь охранника.
– Это я упал, когда бежал, и на сучок напоролся, – промямлил тот.
Иван Семеныч так сверкнул глазами, что бедолага тут же исчез.
– Не усыпляйте их! – проникновенно сказал Патрик. – Дайте нам хотя бы немного времени!
– Нам?
– Ему! – Урусов быстро сориентировался и кивнул на зоопсихолога. – Нужно хотя бы попробовать понять их! Куда вы торопитесь, Иван Семенович?
По тонким губам Юрганова пробежала усмешка. Казалось, даже лысина насмешливо сморщилась.
– Я вам скажу, молодой человек, куда я тороплюсь. Некоторые решения нужно принимать и исполнять незамедлительно. Иначе потом они становятся неисполнимы вовсе. Сейчас эта стая, – он кивнул на бесившихся дворняг, – лишь одна из небольших проблем. Последствия магии чокнувшегося старика. Но если я дам вам время, пусть даже два дня, небольшая болячка превратится в серьезную головную боль. Подключатся гуманисты, ученые, защитники животных, магическое сообщество примется раздирать меня на части, какой-нибудь кретин непременно захочет себе такую собачку, а главное – идея пойдет в народ! Вам понятно, чем это грозит?
– То же самое может произойти, если вы распорядитесь уничтожить их! – не сдавался Патрик. – Только в этом случае ничего уже нельзя будет исправить!
Юрганов окинул его взглядом, полным глубочайшей жалости.
– Юноша, я не имею привычки ничего исправлять. Разве что за другими.
Он развернулся, и сухопарый маг за его спиной дисциплинированно сделал поворот (как воспитанная немецкая овчарка, подумал я).
– Вы сейчас расписываетесь в своем полном проигрыше Иноземцеву, – громко и отчетливо сказал Патрик.
Я, честно говоря, не понял, о чем это он. Иноземцев же мертв…
Но Иван Семеныч остановился. Замер на несколько секунд, как нахохлившаяся сова. Собаки внезапно замолчали, все до единой, словно выключили рубильник лая.
Юрганов крутанул головой к нам на сто восемьдесят градусов, не шевельнув корпусом.
Вита шарахнулась назад. Патрик мужественно остался стоять, но сделал такое движение, будто собирался схватить меня за руку.
