– У вас с зоопсихологом есть время до утра, – сказал Юрганов, не меняя интонации. Башка его, утопленная в плечах, выглядела жутко, как будто Ивану Семенычу свернули шею. – Если утром я не увижу явных изменений к лучшему, проекту «Хатико» придет конец.
Мащенко слинял сразу. Даже не пытался сделать вид, что хочет нам помочь. С одной стороны, я уважал его за честность, с другой, за эту же честность мне хотелось дать ему в морду. Особенно когда я видел лицо Виты.
Впервые на моей памяти она выглядела… жалкой. Я пытался было ее утешить, но получилось только хуже. Зализывая раны, я убрался подальше. Тогда в дело вступил Патрик.
– Вита, отвлеки зоопсихолога, – вполголоса попросил он. – Хочу попробовать без него.
И наша гордая девица без единого возражения пошла строить глазки сорокалетнему мужику и щебетать с ним о собачьей природе. Я в очередной раз убедился, что ни черта не секу в женской психологии.
Патрик побродил вокруг забора под бдительными взглядами охраны, попробовал заговорить с одной из собак. От ее бешеного лая два мордоворота одновременно потянулись к кобурам. «Вот же прислал Юрганов придурков! – с досадой подумал я. – Неужели нельзя было нормальными магическими средствами ограничиться?»
И сам себе ответил: нельзя. Иван Семеныч не прост, ох не прост. Не зря он не хочет использовать магов для уничтожения бедных дворняг. Всплеск магического фона ночью в парке будет немедленно засечен и неизбежно вызовет вопросы. А стрельба… Ну, что стрельба? Подумаешь, прикончили сдуревших кобелей.
Как Юрганов объяснил охранникам происходящее, я не знал. Но косились они на нас подозрительно и недобро.
– Ничего не получается, – сказал Патрик, вернувшись. Он запыхался и часто моргал за стеклами очков. – Не хотят они видеть во мне высокую договаривающуюся сторону.
– А чего хотят?
– Сожрать меня, – начистоту ответил Урусов. – Во всяком случае, ведут себя именно так.
Он помолчал, потер вспотевший лоб и добавил:
– Но между тем, как они себя ведут, и тем, чего хотят на самом деле, может быть очень приличный зазор.
Следующие два часа прошли довольно однообразно: Вита любезничала с зоопсихологом, который окончательно забыл про каких-то там собак, охранники сидели на траве, скорбно взирая на воркующую Витку, Патрик пытался пообщаться с питомцами Иноземцева, а я – сообразить, что бы еще придумать.
Не то чтобы мне было жалко собак… Впрочем, не стану врать: жалко. К полуночи они утихомирились, рассредоточились вдоль ограды и приближение человека встречали глухим ворчанием. Но глаза у них были такие понимающие, такие тоскливые…
