– Хочешь сказать, пес тебя шантажировал? – спросил я, осмыслив его слова.
Страдалец кивнул и понурился.
– Ну я и открыл. А чего делать-то, когда он Василию вот-вот башку откусит!
– И пускай бы откусывал! – раздался сзади дребезжащий голос. При виде самого Юрганова охранник побледнел. – Идиоты! Устроили тут… заповедник!
– А потом, когда ты открыл все клетки?
– Она… То есть он… Он выпустил Василия. И мы побежали.
– А корм бросили там, – хмыкнул Юрганов.
Действительно, с нашего места было видно, что осталось от мешка с сухим кормом.
– Резюмирую: собаки проявили агрессию, – сказал сухопарый маг, стоявший за спиной Юрганова. – Перехитрили людей. Добились частичной свободы. На контакт не идут, верно?
Добытый в кратчайшие сроки зоопсихолог издалека помахал ладошкой. По-моему, он больше боялся подходить к Юрганову, чем к собакам.
От дружного лая закладывало уши. Маг поморщился.
– По-моему, все очевидно, Иван Семенович, – доверительно сказал он.
– А по-моему, очевидно, что ничего не очевидно, – дерзко возразили сзади.
Вита!
– Кто п-позволил… – вкрадчиво начал Юрганов.
Я живо выступил вперед и загородил собой девчонку. Неповоротливый обычно Патрик ухитрился сделать то же самое еще до меня. А вот Саня Мащенко плавным, каким-то неуловимым скользящим движением фигуриста оказался в десяти шагах от нас. У меня даже осталось ощущение, будто он стоял там изначально, хотя я отчетливо помнил, что к усадьбе Стрешневых мы приблизились вместе.
– Иван Семеныч, это моя команда! – проблеял я. – Они тут были, когда мы нашли Иноземцева. Мне показалось, что лучше пока держать их при себе, – я доверительно понизил голос. – Во избежание утечки информации.
Юрганов на несколько секунд устало прикрыл коричневые землистые веки. Затем, не открывая глаз, вскинул левую руку и сделал пальцами такой жест, будто виртуозно оборвал крылышки пойманному комару.
Я сглотнул. Мне, чтобы сотворить похожую магию, потребовалось бы часов восемь, не меньше. А вот так, одним движением, накрыть нас всех троих одним колпаком…
– Спасибо, что напомнил, – кивнул Юрганов и отвернулся, казалось, полностью утратив к нам интерес.
За моим левым плечом покашляли.
– Заклятие неразглашения, – с уважением сказал Патрик. – Красиво сделано! Я даже ничего не почувствовал.
– Почувствуешь, если вздумаешь с кем-нибудь побеседовать о том, что видел, – вздохнул я. – Вита, с этой секунды мы не имеем права никому…
Вита глянула на меня так, что я непроизвольно потер челюсть.
