— Короче. Мне работать надо. Народ от меня и так шарахается. Теперь все боятся, что мы скоро стрелять начнем! Они, кстати, все знают, что ты привез. — Он раздраженно повернулся к Никите. Тот развел руками. — Так что я пошел.
— Рано еще, мы не договорились. Будем голосовать сначала.
— Я пошел таксовать, — Петр поднялся.
— Ты сядешь и будешь голосовать, — холодно сказал Павел, и все замолчали. Бывший полицейский не поднял голоса и не прикоснулся к оружию, но угроза была очевидна, и Петр сел на место.
— Посиди, — посоветовал Никита запоздало. — Сейчас посоветуемся и пойдем.
Но мрачную атмосферу уже было не развеять. Все, кроме Петра, проголосовали за то, что с художником надо «потолковать», а на картины «посмотреть». Хоть формулировка была нейтральной, каждый почувствовал угрозу. Егор ликовал.
— Ну что, сейчас пойдем к нему? — спросил он.
Теперь, когда решение было принято, Кузьма не волновался. Он почесал щетину, взглянул на часы.
— Можно завтра, — сказал он. — А есть его картины? Не фотки, а настоящие?
— Он что-то продает на набережной.
— Вот с этого начнем. Завтра. Отвезешь нас, Петь? Мне бы машину мужикам в ремонт сдать. Совсем стучит уже подвеска…
Петр молчал, опустив взгляд в пол.
— Ты не злись на нас. Мы тут общим делом связаны. Надо держаться друг за друга, понимаешь?
— Понимаю.
— У нас одна надежда, друг на друга, — уже направляясь к выходу, продолжил Кузьма. — Мы не можем тут разборки друг с другом начинать! Это пусть гражданские расколотые будут, а у нас каждый за другого как за брата.
Вечером Кузьма остановился под тополем, понимая, что не хочет домой. Упорно названивала Катя. Ее дурацкие вопросы стали раздражать. К тому же в последнюю встречу явилась разодетая и раскрашенная, как шлюха, и весь разговор он чувствовал, как кровь злобно стучит в висках и между ног, требуя выхода…
— Пап, будешь кушать? — спросила Полина. Она подкралась бесшумно, и ее голос заставил Кузьму вздрогнуть.
— Может, буду, — отозвался он, поднявшись. Он посмотрел на нее, спрятанную в серость сумерек, и со вздохом заметил, что она смотрит куда угодно, лишь бы не на него.
— Приходи, — тихо сказала она и повернулась, чтобы уйти.
— Полина… всё в порядке?
Дочь молчала.
— Говори, меня можешь не бояться.
— Да? — удивленно переспросила она, потом спохватилась: — Я не боюсь, но тут…
— Что? Расскажи мне, дочка.
— Тут… — Она выдохнула и, набравшись мужества, сказала: — Кто-то приезжал днем, сидел в машине и смотрел на дом…
