— Да, я… — заныл Картошкин.
— Нет. Ты встань и скажи. — Да, товарищ следователь. Есть.
Картошкин встал и повторил, как учили. С запинкой, но повторил.
Балабуев подержал несчастного стоя, оглядел. Подумал. — Ладно. Вот тебе бумага. Ручка. Располагайся. Пиши. — Я, Картошкин, и дальше, отчество, год рождения обязуюсь сотрудничать с органами правопорядка и предоставлять всю необходимую информацию.
— Может быть, так: добывать и предоставлять? — Спросил Картошкин.
— Можно. — Согласился Балабуев. — Видишь, молодец какой, когда захочешь. Я потом готовую форму дам. Перепишешь, как положено. Вот тебе и перспектива. Теперь и на зону можно. Нигде не пропадешь.
Картошкин дернулся, но Балабуев успокоил. — Это на крайний случай. А ты пока агентурный псевдоним придумай. Это дело серьезное. Сразу на всю жизнь.
— Я придумал. — Скромно сказал Картошкин. — Агроном.
— А чего? Неплохо. И по смыслу подходит. Что бы значит, сажать. А эти, которых…, значит, саженцы… — Балабуев дал волю фантазии. Он любил полет, состояние внезапного озарения, казалось бы, вопреки логике и здравому смыслу, почти наугад. Это особое свойство. И те, кто требуют от следователя именно доказательств и фактов, бывают неправы. Не всегда, но бывают. Работа, ведь, творческая…
— Подпись поставь. И в скобках укажи фамилию, полностью.
— Агроном не нужно?
— Пусть пока так. А теперь иди, трудись.
И Картошкин пошел. Встретили его в музее хорошо и даже с облегчением. Сотрудницы растерялись, и готовились искать новую работу. Плахов в командировке. Где начальство? Так ведь и музей могут закрыть. И тут появился Картошкин. Историк по образованию. Журналист, интересуется Византией. Нужный человек в эпоху нехватки квалифицированных кадров. Картошкин был, как подарок.
— К нам милиция приходила. Такой симпатичный, брюнет, совсем даже на милиционера непохож. На Наташу смотрел, смотрел, встретиться обещал, мне завидно. — У Светы рот не закрывался, а Наташа помалкивала. (Наташа была у Шварца в плане, но командировка помешала).
— Вы где будете работать? У Павла Николаевича в комнате? Значит, вместе со мной. Мы стол освободили. Приедет Алексей Григорьевич, он все объяснит подробно.
Наташа была блондинка со склонностью к полноте и нерастраченными эмоциями. Глаза влажно блестели. Света казалась пошустрее.
Вокруг были столы с плоскими выдвижными ящиками. В столах экспонаты (много разного, вплоть до всяких костей) с прикрепленными номерками. Журнал с такими же номерками и длинным перечнем цифр и букв.
