— Я только заканчивал. Не работал.
— Вот и поработаешь. А то учат вас, дармоедов, учат. Пойдешь в музей.
— Я подумаю.
У Балабуева глаза на лоб полезли от такой наглости. Именно это ему и было нужно для вдохновения. Голос Сергея Сидоровича стал свистящим и задушевным, как у сказочного змея.
— Нет, вы только поглядите, он подумает. Я пока покурю, семечки покушаю. А кто у нас размышлять станет? Главный подозреваемый по делу об убийстве. Нет, ты — Картошкин, не понимаешь. Я тебя своей собственной спиной прикрываю. — Балабуев даже показал, чем он прикрывает. Правда, не на спину, а ниже. — От тюрьмы спасаю. И что я слышу?
— Я только хотел… — Съежился Картошкин.
— Что ты хотел, я тебе скажу. Меня рассердить. Я почему тебя на свободе держу? Я думал, ты парень шустрый. А ты…
— Я согласен. — Взмолился Картошкин.
— Как вам это нравится? — Балабуев обратился к висящему на стене портрету президента. Тот выслушал тупо (такое было выражение), но ничего не ответил. Балабуев, нисколько не огорчившись, вернулся к Картошкину. — Я, значит, худею от гуманизма, думаю, вдруг этот Картошкин невинен, как овечка Долли, и что я слышу… Он согласен… Да, ты… ты…. Ты у меня нос в землю засунешь и будешь желуди рыть. Понял? Здесь оно. — Балабуев постучал пальцем по столу. — Постановление о твоем задержании и аресте. Скажи спасибо, что я паспорт у тебя не отобрал. Но я за спасибо не работаю. Сиди и слушай. У охранника приказ будет, из Министерства курьер доставит. Начальство за границей. В музее две девчонки, ты с ними знаком. На поминках встречались. Образование у тебя историческое. Или, нет? Отвечай громко. Историческое. Должности соответствуешь. Новый сотрудник, взамен Кульбитина. Посидишь, присмотришься. На звонки будешь отвечать. Кто звонит? По какому вопросу? Запоминай, записывай. Ищи, Картошкин. Прокурор не спит, не ест, с лица осунулся. Почему, не знаешь? Это он по тебе скучает. И я тебе скажу… Это волка можно не кормить… В общем так. Да, ты сиди. Привыкай. Каждый день будешь мне звонить и отчитываться. А через неделю дашь предложения по дальнейшей работе.
Все это Балабуев выговорил, почти не переводя дыхания. Умел создать настроение. Прозвучало сильно. Картошкин был сломлен и Балабуев сменил гнев на милость.
— Бежать тебе, Картошкин, некуда. — Сообщил он задушевно. — Убийство — дело серьезное, а прятаться ты не умеешь. Один для тебя выход — оказать помощь следствию. Так, чтобы я тебя полюбил за преданность делу. И ты мне песни нашей родины не исполняй. Не могу да не хочу. Встань и скажи. Есть, товарищ (пусть пока будет) следователь.
