«Вот эти двери», – мысленно говорит Джордж.
Придется ли мне войти туда?
Ах, как корежит бедное тело при одном виде, запахе, близости этого места! Слепо оно мечется, съеживаясь, пытаясь сбежать. Да как они смеют вносить его сюда – отупевшее от их лекарств, исколотое их иглами, разрезанное изящными ножами, – какое немыслимое оскорбление для плоти! Даже вылеченное и отпущенное на волю тело никогда этого не забудет и не простит. Никогда не будет прежним. Его лишат веры в себя.
Джим всегда разыгрывал целую трагедию из-за легкого насморка, порезанного пальца или геморроя. Но в конце ему повезло, а лишь конец – делу венец по большому счету. Грузовик протаранил его машину в точности там, где надо, – он ничего не почувствовал. Его даже не возили в подобное заведение. Клочья истерзанных останков им ни к чему.
Палата Дорис на верхнем этаже. В коридоре сейчас пустота, двери распахнуты настежь, кровать загораживает ширма. Джордж заглядывает поверх нее, прежде чем войти. Дорис лежит лицом к окну.
Джордж уже привык к ее новому облику. Больше не считает его ужасным, утратив способность замечать трансформации. Кажется, Дорис не меняется. Просто уже превратилась в другое создание – желтушный высохший манекен с веточками рук и ног, измученной плотью и впавшим животом, угловатыми очертаниями тела под простыней. Что общего у него с тем надменным роскошным животным, каким была эта девушка? Тем бесстыдно нагим, жадно раскинутым под обнаженным телом Джима? Пухлая ненасытная вульва, коварная безжалостная плоть во всем цветущем великолепии упругой юности требует, чтобы Джордж убрался прочь, признал поражение и смирился с прерогативой женщины, покрыв от стыда свою порочную голову. Я Дорис. Я Женщина. Самка-Мать-Природа. Государство, Закон и Церковь на моей стороне. Я требую признания моих биологических прав. Я требую Джима.
Иногда Джорджа беспокоит один вопрос: желал ли он когда-либо ей, даже в то время, подобной участи?
Ответ всегда один: нет. Не потому, что он в принципе не способен на такую враждебность; но потому, что тогда Дорис была не просто Дорис, но Женщина как противник, предъявивший на Джима свои права. Нет смысла убирать одну Дорис или тысячу ей подобных, если верх берет Женское Начало. Единственный способ победить Женщину – уступить, отпустить обоих в это самое Мехико. Позволить ему удовлетворить любопытство, потешить самолюбие, насытить похоть (но в основном самолюбие), сделав ставку на то, что он вернется (так и случилось) со словами «
