За пару секунд до конца своего необузданного словоизвержения Джордж, словно парящий на большой высоте циркач, замечает входящего в столовую Энди Лича. Как кстати, какое облегчение! Запас энергии Джорджа уже на пределе, он самому себе верит с трудом. С ловкостью воздушного аса он с верхотуры опускается в нужную точку. И будто из учтивости неподражаемо ловко замолкает в тот самый миг, когда Энди приближается к их столу.
– Я что-то пропустил? – ухмыляясь, спрашивает Энди.
Выступающего под куполом цирка не скроет покров опускающегося театрального занавеса, спасающий магию волшебства. Балансируя высоко под сводами на своей трапеции, он сверкает в пульсирующем свете, как настоящая звезда. Но на земле, лишенный света софитов, доступный взглядам – хотя все уже глазеют на клоунов, – он торопится мимо рядов к выходу. Ему никто не хлопает. Почти никто не провожает его взглядом.
Вслед за безвестностью Джорджа охватывает желанная усталость. Приток жизненной энергии тихо иссякает, и он покорно сникает. Своего рода отдых. Внезапное старение на великое множество лет. На парковку возвращается уже другой человек: окаменевшие плечи, неловкие скованные движения рук и ног. Опустив голову, приоткрыв рот на отупевшем застывшем лице с поникшими щеками, старик шаркает подошвами, занудно мыча себе под нос и время от времени протяжно-громко пукая на ходу.
Госпиталь стоит высоко на отдаленном холме среди пологих лугов и зарослей цветущих кустарников; он хорошо виден с автострады. Даже намекая проезжающим – народ, здесь конец пути, – здание производит приятное впечатление. Открытое ветрам, оно глядит на океан множеством окон; отсюда виден мыс Палос-Верде и даже остров Санта-Каталина в ясную зимнюю погоду.
И медсестры в регистратуре приятные. Они не пристают с вопросами. Если знаешь номер палаты, можно даже не спрашивать разрешения; просто идешь куда надо.
Джордж решает сам подняться в лифте. На втором этаже кабина останавливается, и «цветной» медбрат вкатывает кресло с согбенной пациенткой. Ей на операцию, говорит он Джорджу, нам придется спуститься на первый, где операционные. Джордж из почтения предлагает удалиться, но молодой медбрат (такие сексуально мускулистые руки) не считает это обязательным, так что он остается, украдкой, подобно равнодушному зрителю на чужих похоронах, поглядывая на пациентку. Вероятно, она в полном сознании, но заговорить с ней было бы кощунством; жертва мысленно уже на пути к закланию, понимая и принимая участь свою с полным смирением. Симпатичные седые ее локоны определенно недавно завивали.
