ОЛИВЕР: Вы помните миссис Дайер? Консьержка и цербер в доме пятьдесят пять, где я обретался, через дорогу от новобрачных Хьюзов (до чего же мне было ненавистно это множественное число). Перед домом росла зараженная какой-то паршой араукария, калитка скособочилась и тоже вроде как приболела. Я предложил подправить, но мне заявили, что калитке и так неплохо. Чего нельзя было сказать о moi[50]. Я совсем приуныл, и хозяйка меня пригрела. Страницы ее жизни уже покрылись бурыми пятнами, голова клонилась книзу, как увядающий подсолнух, а седые кудельки были залиты лаком до состояния фарфора. Я с нежностью разглядывал ее намечающуюся тонзуру, как отверстие, проделанное в корочке, чтобы пирог дышал.
Внезапный страх: а вдруг она умерла и в ее квартирку въехали нагловатые молодые супруги, которые перекрасили охристую дверь, повесили на окна веселенькие римские шторы и выкорчевали дерево, чтобы освободить место для своего техногенного пикапа? Ох, пожалуйста, дождитесь меня, миссис Дайер. Смерть знакомого человека лишь мимолетно задевает другую ноту – челесту, а не мощные оркестровые колокола, но это служит верной меткой безжалостного предательства Времени. Смерти знакомых оказываются «фактами жизни», о которых любят рассуждать «гадатели», но смерти тех, кто входит, пусть мимолетно, в оркестровую партитуру нашей жизни, заставляет нас почувствовать болотный газ тлена.
Молю Бога, чтобы миссис Дайер оказалась жива. Пусть зеленеет, как лавр, эта араукария, пусть гелиотропно поднимается голова-подсолнух на прерывистый звонок Оливера.
ДЖИЛЛИАН:
– Интересно, кто тут жил до нас, – заговорила Софи.
– Разные люди. – Ничего умнее я не придумала.
– Интересно, куда они подевались, – продолжала она.
Это был даже не вопрос, равно как и первая реплика, но я насторожилась. А в голове пронеслось: жаль, что сейчас рядом нет Стюарта, он бы нашелся с ответом, тем более что переезд задумал именно он. Он втянул нас в эту историю.
Нет, мы сами себя втянули.
Нет, это я нас втянула.
У меня есть способ пресечь такие мысли: выйти на улицу и всматриваться то в один конец, то в другой. Улица обычная – примерно сотня домов, по пятьдесят на каждой стороне, соединены ленточной застройкой по двадцать пять зданий, все относятся к поздневикторианскому периоду, все неразличимы. Высокие, узкие террасные дома из желтовато-серого лондонского кирпича. Полуподвал, три этажа, дополнительные комнаты на лестничных площадках между этажами. Крошечный садик, десятиметровый задний дворик. Я внушаю себе: это всего лишь один из сотни домов-близнецов на этой улице, один из тысячи в этом районе, один из сотен тысяч в Лондоне. Так ли важен номер на двери? Ванная комната и кухня переоборудованы, внутри сделан ремонт, устраивать себе мастерскую, как раньше, на верхнем этаже я не собираюсь – размещу ее где-нибудь в серединке, чтобы отличие было, а если что-нибудь все же напомнит мне о событиях десятилетней давности, возьмусь за малярную кисть. Да и дочки привносят новизну. И кота было бы неплохо завести. Все новое можно только приветствовать.
