— А это что такое? — вырвалось у него, когда он обнаружил в кармане какую-то бумажку. Андрей вытащил ее на свет фонаря и ахнул. Он держал настоящую стодолларовую купюру. — Ай да Светка! — со слезами в голосе воскликнул он. — Теперь мне никто не страшен!
Он из последних сил карабкался вверх по кривым улочкам, а душа пела. Но эйфория продолжалась недолго. Перед тем как войти в подъезд, он остановился и спросил себя: «А чего я, собственно, радуюсь? Они теперь знают, где я прячусь, и вряд ли оставят меня в покое. Как же им удалось меня выследить? — недоумевал Андрей, но в тот же миг его осенило: — На прошлой неделе, когда я появился в институте. Они наверняка вели там наблюдение». Он вошел в темный подъезд. Лифт покорно ожидал возвращения единственного жильца. «Завтра надо сменить жилье», — твердо решил Кулибин, прикрывая за собой деревянные дверки лифта и нажимая кнопку с цифрой «4». С душераздирающим скрипом и гудением лифт понес его вверх. И тут произошло непредвиденное. Скрип и гудение смолкли. Свет погас. Лифт застрял между третьим и четвертым этажами.
Кулибин громко выругался и принялся хаотично нажимать на кнопки. Ему вовсе не улыбалось провести остаток ночи в этом ящике. Лифт, однако, не трогался с места. Уже привыкшие к темноте глаза заметили вдруг какое-то движение справа. «Не может быть!» — не поверил своим глазам Андрей. На лестничной площадке, прямо напротив застрявшего лифта, прислонившись к стене, стоял человек.
— Эй! — тихо позвал его Кулибин. — Помогите мне!
Человек сделал шаг вперед, и в тот же миг свет карманного фонарика ослепил Андрея. И еще он увидел, как к окошку лифта медленно поднимается какой-то предмет.
Ночью в пустом многоквартирном доме выстрел прозвучал, как взрыв гранаты. Андрею показалось, что голова его разлетелась на мелкие кусочки. Обливаясь кровью, он опустился на колени, а затем весь как-то обмяк, расслабился, и только пальцы крепко сжимали стодолларовую купюру.
Лондон
1996 год, весна
Некто в светло-сером плаще и зеленоватых фланелевых брюках прогуливался по Пиккадилли. Он был еще довольно молод, этот некто, но неизменно надевал маску скептика, когда попадал в этот город. Все же грустно ощущать себя иностранцем.
У него массивный, волевой подбородок, тонкие губы, слегка вздернутый нос и живые, с огоньком глаза. Огонь их опалил многие девичьи сердца. Но, как только он попадал в этот город, глаза гасли, мысли притуплялись, клонило в сон.
