Я огляделся. Не так уж далеко я и ушел, это был все тот же Васильевский остров, что не было непредсказуемым, — Неву я не форсировал, ни Большую, ни Малую, в Финском заливе тоже не купался. Если бы это было не так, я бы заметил, потому что был бы весь мокрый. Что, однако, было скверно, так это то, что я был в понятной, сто лет знакомой части Васильевского, и тем не менее не имел ни малейшего представления, в какую сторону мне надо идти. Я пыжился и тужился, но мой умишко как будто разбил паралич. Я медленно подошел к ближайшему дому. Потом долго шел вдоль, пока не увидел название улицы. Потом, дождавшись просвета между машинами, зачем-то перешел на другую сторону. Там тоже была табличка, но название было уже другим. Я не вмиг сообразил, что оба названия отличаются лишь цифрами. Не сразу дотумкал, что это линия Васильевского острова, здесь так и положено. И я как-то ослаб, в который уже раз за этот день, или их было два. Дебилам недаром рекомендуется держаться группами. А я один. Я не выберусь отсюда. «Между выцветших линий на асфальт упаду» — какими пророческими оказались эти слова.
Однако, преодолев минутную слабость, я опять пошел. Надо как минимум идти в сторону уменьшения номеров. А моя цель — Нева, точнее Дворцовый мост, который соединит меня с Медным всадником, Дворцовой площадью и Чебоксарским переулком. А пока — всего только Нева, а там надо всего лишь спросить, в какую сторону поворачивать — в правую или в левую. Нет, так не пойдет, просто спросить, в каком направлении Дворцовый мост.
Да, кстати, — спросить! Гениально! Идти в сторону уменьшения номеров линий — идея, вне всякого сомнения, здравая, но явно недостаточная — следуя лишь ей одной, можно выйти не к Дворцовому мосту, а, скажем, к Тучкову (теперь уж я могу открыто об этом заявить). Нужны еще подсказки, типа параллельно vs перпендикулярно.
Итак, я начал спрашивать. Но и здесь не выходило гладко. Я даже толком не знал, что именно спросить, как спросить, надо было что-то конкретное, а не «помогите мне попасть домой»; я вообще-то нездешний, из Ярославля приехал, помогите, люди добрые, не дайте пропасть! Я что-то там блеял, но мой, так сказать, «месседж», был именно таков: из Ярославля еле дополз, помираю. Хорошо, пусть не совсем так: вначале я у всех путано допытывался, как добраться до метро, напрочь позабыв, что мне от него никакого толку, потом все же переключился на «как добраться до Невы»; они с трудом понимали сам вопрос, злясь на эту бестолочь, мало того что остановившую их на всем скаку, так еще и толком не знающую, что ей надо. Да и видок у меня был самый что ни на есть подходящий: за все это время я зарос, как моджахед, заикался, смотрел сумасшедше, да еще и волок за собой эту дурацкую сумку. Как из дурки сбежал — и это было почти правдой. Я прекрасно понимал, какие эмоции и ассоциации я вызываю у окружающих.
