В декабре 1861 года «Дунайский лебедь» перестал выходить — отчасти по недостатку средств, но главным образом потому, что Раковский почувствовал: пришла пора отложить перо и взяться за оружие. Отношения между Сербией и Турцией ухудшались с каждым днем, князь Михаил готовился при первой же возможности силой выдворить из страны турецкие гарнизоны. Раковский установил контакты со всеми гайдуцкими воеводами, каких только мог разыскать в Белграде, и начал создавать планы организации чет, которые должны были войти в Болгарию при первой вспышке военных действий и поднять народ на бунт.
Составленный Раковским в конце 1861 года план освобождения Болгарии предусматривал создание армии приблизительно в двенадцать сотен опытных бойцов, в том числе сотни кавалерии и сотни артиллеристов; эта армия вступит в Болгарию и маршем через Стара-Планину войдет в Тырново, ее древнюю столицу, провозгласит реставрацию болгарского государства и затем двинется к Черному морю; к этому времени армия обрастет новыми силами и будет насчитывать сотню тысяч человек. Существенной деталью плана была помощь Сербии; кроме того, Раковский надеялся на поддержку России.
Он был прирожденным государственным деятелем и дипломатом и как никто умел создавать связи с нужными и полезными людьми среди сильных мира сего; очень скоро сербское правительство стало считать его официальным представителем болгарского народа в своей стране. Оно с радостью разрешило Раковскому сформировать в Белграде Легию — болгарский легион — и предоставило средства на его содержание и обучение. Наконец-то Раковскому предоставилась возможность, о которой он так мечтал! В Болгарию и к болгарским эмигрантам в других странах полетели письма, курьеры и призывы; они звали в Белград опытных воевод, ветеранов Крымской войны и революционно настроенную молодежь: близится час освобождения.
Сила войска — в воеводе.
Сила народа — в свободе.
Так и получилось, что когда дьякон Игнатий после долгих и глубоких размышлений решил наконец расстаться с хаджи Василием, последней каплей, переполнившей чашу, было не укоренившееся чувство душевной неудовлетворенности, а непреодолимое желание попасть в Белград.
Новость о том, что там создается Легия, должно было, вызвала бурю в и без того растревоженной душе Игнатия. Наверное, никогда жизнь с хаджи Василием не казалось ему столь бесплодной, как в то время, когда цвет болгарской молодежи ехал в Белград, на борьбу за свободу своей отчизны. Что мог он делать у Раковского? Ставить свечи, читать молитвы за благополучное возвращение? Петь заупокойные службы по погибшим?
