В ответ на эти слова Старуха собрала свои вещички и была такова. Остался Венька с носом, то бишь с книгой…
* * *
— Вень, не бросай, — тоненько ныла Старуха в телефонную трубку.
— Я — в панцирь залез, — пробурчал Вениамин, — Вылезу, позвоню. Может быть.
Отбой. Старуха заревела.
— Чувствуешь уязвление и тя-а-а-а-гу-у-у… — провыла она в ответ на дочино «что случилось?».
Больше не случалось ничего. Время текло не сквозь-насквозь, а мимо. Время шло и шло, торжественно и необратимо, неощутимо и божественно. Старуха долго не старела, в силу такого вот договора со Временем. Постепенно, однако, теряя силы и статус: из редакторов — в корректора, из корректоров — в архивисты, из архива — на множительную технику, от размножения — к уборке уборных и прочих нечистых мест, из уборщиц — в копировальщицы. Зато — отдельная комната, что же что без окон, а копир воняет, как навоз, зато дверь есть — всегда можно открыть, правда, заходят разные непрошеные гости, вроде друга-врага Вальки, длинноволосого, склизкого блондина, которому, ежели вздумается «поболтать», у Старухи стоял наготове стул.
Валька садился на стул, нога на ногу и молчал. Старуха тоже молчала. Так они молчали какое-то время, потом Старуха начинала разговор, не молчать же до бесконечности, так и врага нажить недолго.
— Как дела, Валь?
— Да ниче, — лениво отзывался слизняк, наблюдая за процессом копирования, — работу вот всю переделал, делать нечего. Отдыхаю теперь.
— Ну, отдыхай-отдыхай, — терпеливо поддерживала беседу выносливая Старуха, высасывая разговор из пальца.
— Жена-то как?
— Да ниче, — хмыкал Валька, начиная ерзать на стуле, — гороскопы пишет.
— Ну пусть пишет, — назидательно откликалась Старуха.
— А дети как? — снова спрашивала она Вальку.
— Да ниче, — вяло отзывался тот, — учатся плохо.
— Это плохо, — делала вывод Старуха.
— Чего ж хорошего? — вторил ей Валька.
Так, слово за слово, отводил Валька душу со Старухой, а потом — вымещал на ней зло.
* * *
На пенсию Старуха вышла случайно, хотя втайне с рождения мечтала «отдохнуть», но всегда трудилась, как лошадь и папа Карло. Какой уж там отдых! Ей не снился он никогда. Снились лишь покойники, деды да бабки, иногда мать, уже старая, порой отец, тоже старый и больной. Но на покой она не собиралась — ее отправил Валька, который за болтовней дослужился до замдиректора типографии, где пахала Старуха. И отправил хитростью, нагрянув как-то домой и заявив:
— Никому ты, мать, не нужна.
