Стрельчатая дверь костела была затворена. Рядом с дверью сидел на круглом камне сторож.
— Чего надо? — не вставая, крикнул сторож. — Не велено пускать!
— Встать! — выкатив вперед подбородок, гаркнул Гусаков. — Не знаешь ты, что ли, к кому мы? — и с размаху, грозно швырнул монетку под ноги смешавшемуся сторожу.
В храме было светло, светлей, чем днем. Два десятка толстых свечей горели ровным пламенем, освещая царя Петра, стоявшего в задумчивости на лестнице против фигуры Богородицы Скорбящей, вровень с ней. Меншиков, задрав голову, поддерживал лестницу, чтоб не поехала.
— Чего надо? — взглянув через плечо, шепотом спросил Меншиков. — Кто пустил?
— Финансового советника везу, Ваше Величество, — обращаясь к спине Петра, закаменевшим вмиг языком дал справку Антипка. — Из Гамбурга. Я сам Антипка Гусаков, твой раб, помощник резидента.
С осторожностью переступая ногами по узкой перекладине, Петр медленно повернулся.
— Финансовый советник? — переспросил Петр, глядя сверху вниз. — Из Гамбурга? А что это у тебя в руках?
— Дитя, — сказал Лакоста. — Мое дитя. Ей всего годик. — Он поиграл пальцами перед лицом ребенка.
Петр смеялся. Тряслась его голова, тряслась лестница под ним. Алексашка, вцепившись, намертво держал.
— Это так ты едешь в Россию? — Петр перестал смеяться, спрашивал резко, сердито. — Младенца зачем с собой таскаешь? Где мамка ее?
— Она сбежала от меня, Ваше Величество, потому что мне не повезло и я обанкротился, — вздохнув, сказал Лакоста. — Это очень тяжелый удар… Но вы только посмотрите, какой это замечательный ребенок, какой удачный! — Он шагнул к лестнице, поднял девочку к царю. Тесный его дорожный кафтанец обтянул его спину, ветхие нитки не выдержали натяжки, и ткань с треском расползлась под мышками.
Алексашка фыркнул, снова усмехнулся и Петр.
— Правильно сделала, что бросила, раз ты такой дуралей, — сказал Петр. — Руки-то опусти, а то и штаны, гляди, у тебя упадут!.. Что ж ты мне за советы будешь давать, если сам себе не смог присоветовать и обнищал? Ты что ж, думаешь, в России одни дураки живут, дурей тебя? Или я тебе деньги буду платить за то, что ты немец?
— Жид он, Ваше Величество, — подал голос Антипка. — У него план жидовский есть, финансовый.
— Ну вот, — кивнул головой Петр. — Ну вот… Да вы что, — он повысил голос, — сбесились все, что ль? Или смешить меня пришли? Жид с младенцем, жена сбежала от дурака, план какой-то… Мне сегодня не до смеха. — Он, отвлекшись было, вернулся теперь мыслью к стрельцам, и к великой Чистке, и что деньги для этого понадобятся немалые. — Ну, что там за план у тебя? Давай покороче!
