Подвергая все же некоторому сомнению участие Лейбница в заговоре, Ньютон сердито допил молоко и поднялся из-за стола. Предстоящий визит будоражил его; не прибегая больше к помощи пустотелого шара, он кликнул слугу. И пока слуга, двигаясь нерасторопно (проклятый слуга! проклятый Монетный двор! проклятый Карл Монтегю!), прибирал в комнате, Ньютон не отходил от окна, выглядывая на улицу сквозь холодные стекла в ромбических свинцовых переплетах. Он решительно не знал, о чем он будет говорить с русским царем, но ему живо хотелось на него поглядеть. Поймав себя на этом желании, Ньютон прижался лбом к стеклу и чуть улыбнулся: значит, ничто человеческое ему не чуждо, значит, клевещут его недоброжелатели, уверяя всех и каждого на свете, что он уже давным-давно выжил из ума и что все его открытия — плод воспаленного разума и яйца выеденного не стоят. За исключением, разумеется, тех, что приписывает себе этот бандит Лейбниц. Ну, и Гаук.
Визитеры явились в подозрительной коляске, запряженной разномастной парой. «Ах да, инкогнито, — вспомнил Ньютон. — Но кто же из них царь?»
К дому шагали трое мужчин, впереди других — верзила с тяжелой тростью, в расстегнутом кафтане, без парика. Оглядывая дом, верзила говорил что-то тщательно одетому толстячку. Третий, с красивым крупным лицом, на котором без труда можно было прочитать крайнюю степень изнурения, шел чуть в стороне и чему-то ухмылялся. Перед самой дверью верзила, обернувшись, что-то сказал, засмеялся и сильно ткнул красавца кулаком под ребра — как видно, в шутку, а не ради развязывания драки. Миг спустя слегка озадаченный Ньютон услышал уверенный стук в дверь.
— Пускай, пускай! — махнул он рукой слуге, появившемуся на пороге. — Ну!
Толстячок, назвавшийся мистером Шафировым, заговорил по-английски:
— Мой господин, — он отвесил поклон в сторону верзилы, бесцеремонно оглядывавшего комнату: стол со стульями, буфет, угловой шкапчик, — много наслышан о ваших изобретениях в области движения предметов, в частности артиллерийских бомб. Мы хотели бы послушать ваши объяснения — в общем виде, разумеется. — Шафиров тщательно подбирал слова, намереваясь сегодня же вечером описать в особой книге встречу царя со знаменитым открывателем природных законов, которому, как говорят, яблоко однажды свалилось на голову, что и послужило началом его научных рассуждений.
— А кто этот господин? — спросил Ньютон, указывая на красавца. — Эксперт? — Он не решил еще окончательно, кто здесь царь.
