– Не пойму, что ты лепечешь.
– Ничего, – опомнился Тома́. – Продолжай.
– Звонить ей или не звонить?
Зазвучало праздничное «Трио для фортепьяно ми мажор». Однажды утром в консерватории преподаватель опаздывал, и они с приятелями смеха ради заиграли это трио в джазовой манере. Веселье прервалось с появлением профессора, тщеславного дирижера, возопившего, что Шуберт, слушая их, наверняка переворачивается в гробу. Тома́ нарвался на дисциплинарное взыскание, ответив, что Шуберт уже гарантированно перестал вертеться и почил мертвым сном, услышав, как накануне оркестр исполнял Третью симфонию под управлением этого дирижера.
– Лучше позвони, – весело посоветовал Сержу Тома́.
– Можно поинтересоваться, что тебя так развеселило?
– Ужинать с тобой – сплошное удовольствие.
– Вообще-то ты прав, чем я рискую, если сделаю первый шаг?
– Тем, что за первым шагом последует второй, а спустя месяц ты снова мне позвонишь и скажешь, что несчастен. Извини, но десерта, увы, не будет, мне надо бежать, завтра ранним утром у меня самолет.
– Куда летишь?
– В Сан-Франциско.
– Счастливчик! – воскликнул Серж. – Ты так давно мечтал выступить на американской сцене.
– Это не концерт, – сказал Тома́, показывая официанту жестом, что пора нести счет.
– Понятно. Как ее зовут?
– А вот и не угадал. Я везу проветриться моего отца, – объяснил Тома́, ища кредитную карту.
Серж озадаченно уставился на него.
– Фигурально выражаясь, – вывернулся Тома́. – Не смотри на меня как на сумасшедшего. Хочешь, можешь считать это паломничеством.
– Не хочу. Делим счет на двоих?
– Нет, я позволяю тебе за меня заплатить, этот авиабилет меня разорил. В следующий раз угощаю я. Все, побежал, он меня ждет.
Больше не медля, Тома́ попрощался с другом, выбежал на улицу, поймал такси и назвал свой домашний адрес.
Бегом преодолев лестницу, он ворвался в квартиру – и нашел ее пустой.
Раздосадованный, он стал звать отца, даже заглянул в шкаф в дурацкой надежде, что тот решил поиграть с ним в прятки, потом ворвался в ванную, выглянул в окно, но на крышах было пусто.
– Наверное, ты отлучился. Если ты меня слышишь, скорее возвращайся. Я завожу будильник, нам предстоит дальний путь.
Внезапно Тома́ ощутил себя ужасно одиноким. Ложась спать, он задумался, не повредился ли он все-таки рассудком.
Тома́ очнулся от беспокойного сна при первых проблесках зари. Первым делом он помассировал себе затылок и позвал отца, но единственным откликом на его зов стало посвистывание дворника под окном.
